К 90-летию Карена Карагезьяна

1/3

6 октября 2025 года советскому и российскому журналисту, переводчику, соратнику М.С. Горбачева, многолетнему сотруднику Горбачев-Фонда Карену Каровичу Карагезьяну исполнилось бы 90 лет.

В последние годы Карен Карович работал над мемуарами. Его удивительно точная память сохранила живые впечатления - они подобно мозаике складываются в картину большой, насыщенной людьми и событиями, жизни. Это честный рассказ о своем времени. И о человеке «эпохи перемен».

Мы публикуем два небольших отрывка из воспоминаний Карена Каровича. Идет подготовка издания его мемуаров.

К.К. Карагезьян (1935 – 2025). Из воспоминаний о детстве

 «О войне я узнал вот как. Теплый воскресный день. Мне пять с половиной лет. Мы с мамой идем по Большой Полянке в сторону Полянского рынка. По дороге зашли в скверик на той стороне, потом миновали Казачий переулок. Мама остановилась: через дорогу – наша маленькая булочная. Она смотрит и удивляется: смотри-ка – сколько народу. Перешли улицу, подошли к «хвосту», мама спрашивает: «Что такое? Почему очередь?» Мужчина в «хвосте» ей говорит: «Вы что, ничего не знаете? Война». У мамы лицо изменилось. Я почему-то заплакал, хотя знал, что война в наших играх – дело веселое: «наши» лихо рубают «врагов» и всегда побеждают. Но я, видно, почувствовал небывалую тревогу взрослых.

… Потом Москву начали бомбить. Мы приучились проводить часы в бомбоубежищах. Однажды нас отправили перед очередной бомбежкой на станцию метро «Маяковская». В моей памяти осталось: весь перрон плотно занят людьми, устраивающимися на ночлег. Мест не хватает, поэтому занимают и весь проход, лежат даже на путях между рельсами. Мы спали на полу в центре перрона у какой-то колонны...

Осенью, когда гитлеровские войска стали реально угрожать Москве, ускорилась эвакуация. В октябре отец отправил нас в Новосибирск, куда выехали семьи многих работников Министерства путей сообщения. Нас было пятеро: мама, дедушка - ее отец, бабушка - мать отца, старший брат Юра и я. Отец оставался в Москве, он провожал нас.

Хотя у нас были действительные билеты, мы так и не сумели сесть в поезд, отправлявшийся на восток. Теперь, задним числом, я думаю, что это происходило 16 октября. В этот день Москву охватила паника, боялись прихода немцев, в городе царил хаос.

Через день или два мы все-таки уехали: взрослые и брат Юра кое-как, по одному, протиснулись в вагон (людьми была плотно забита даже площадка пред вагоном), а меня отец подал им через открытое вагонное окно.

Ехали мы от Москвы до Новосибирска целых шесть дней… Нас разместили на улице Дуси Ковальчук. Дома там были сплошь деревянные, вроде деревенских изб. Исключение составляли два-три шестиэтажных современных дома. Туда нас и поселили, вернее, «подселили». Нам предоставили две небольшие комнаты в квартире одного из местных начальников.

Началась жизнь в эвакуации».

В августе – сентябре 1999 года Карен Карович Карагезьян сопровождал  Горбачевых в Мюнстер (ФРГ), где 4 августа в университетской клинике Раисе Максимовне Горбачевой был поставлен диагноз - острая форма лейкемии и где она скончалась 20 сентября 1999 года. 

К.К. Карагезьян рассказывал об этом 21 марта 2022 в Горбачев-Фонде на презентации книги «Раиса. О чем болит сердце...» :

«Последние два месяца жизни Раисы Максимовны я был фактически ее переводчиком. Сначала первые дней десять это было круглосуточно. Потому что надо было присутствовать при каждом ее общении с врачами. Раиса Максимовна владела английским языком, но не настолько, чтобы знать медицинскую терминологию. Приходилось все переводить.

Те два месяца не были скорбными по одной причине: мы все – Михаил Сергеевич, дочь Ирина и я тоже – верили, что Раису Максимовну вылечат, что она будет жить. Вызвали из Уфы ее сестру Людмилу Максимовну. Она приехала и стала идеальным донором для пересадки костного мозга. И это был ключевой момент. Если удастся осуществить пересадку, считали врачи, тогда Раису Максимовну можно спасти. Хотя ситуация была неблагоприятная.  Профессор Бюхнер – лечащий врач Раисы Максимовны – сказал нам, что самому старшему пациенту, которому делали пересадку костного мозга, было 52 года. А Раисе Максимовне тогда исполнилось уже 67 лет - хотя она выглядела как молодая женщина. И мы верили до последнего…

19 сентября приехал канцлер ФРГ Шрёдер, чтобы встретиться с Михаилом Сергеевичем Горбачевым, поддержать его в те тяжелые дни. Многие хотели тогда приехать: Гельмут Коль – бывший канцлер ФРГ, Ганс-Дитрих Геншер – бывший министр иностранных дел ФРГ, с которым у Михаила Сергеевича были очень хорошие отношения. Но он никого не допускал к себе, не приглашал. Единственно самочинно приехала 90-летняя журналистка Марион Дёнхофф. Ее все звали графиня. Она и была графиня. Но у нее еще была кличка «красная графиня», потому что в годы войны она участвовала в Сопротивлении. Михаил Сергеевич дружил с ней, и он дал ей интервью для газеты «Zeit».

И вот мы беседовали со Шрёдером, а как раз незадолго до того был разговор с врачами. И Михаил Сергеевич сказал Шрёдеру, что есть шанс на пересадку костного мозга и что тогда увеличиваются шансы на излечение Раисы Максимовны.

Когда мы вернулись после беседы со Шрёдером, нас встретил профессор Бюхнер, медицинское светило в этом деле. Мы ему сказали: вот мы передали вашему Федеральному канцлеру, что вы нас обнадежили. У Бюхнера лицо стало очень печальное. Он сказал: к сожалению, мы ввели в заблуждение вас, а вы ввели в заблуждение нашего канцлера. Положение Раисы Горбачевой ухудшилось.

Это было во второй половине дня 19 сентября 1999 года. Бюхнер сказал: сейчас придет специалист, который даст оценку состояния мозга. Стало ясно, что наступает конец.

20 сентября 1999 года, где-то в 2 часа 30 минут или в 2 часа 50 минут (я сейчас не могу точно сказать, но примерно в это время) врачам пришлось отключить аппарат искусственного дыхания.

Раиса Максимовна скончалась».