Стенограмма презентации книги «Раиса. О чем болит сердце...»

Стенограмма
презентации книги «Раиса. О чем болит сердце...»
27 января 2022 года

А.В. Рябов. Уважаемые гости Горбачев-Фонда, дамы и господа!
Мы рады приветствовать Вас всех сегодня в Фонде по случаю знаменательного события в его деятельности – выхода в свет и презентации книги «Раиса. О чем болит сердце...», посвященной выдающейся женщине, Раисе Максимовне Горбачевой – жене Михаила Сергеевича, сыгравшей выдающуюся роль в его деятельности.
Михаил Сергеевич одобрил проект этой книги, принимал активное участие в ее подготовке, давал ценные советы и консультации. К сожалению, в связи с жесткими антиковидными ограничениями Михаил Сергеевич не смог сегодня принять участие в нашем мероприятии, но просил передать слова благодарности всем, кто принял наше приглашение и участвует в сегодняшней презентации.
Для дальнейшего ведения нашего собрания я хотел бы предоставить слово одному из ближайших сотрудников Михаила Сергеевича, долгие годы работающему с ним, который также работал с Раисой Максимовной, руководителю пресс-службы Горбачев-Фонда Павлу Руслановичу Палажченко.
П.Р. Палажченко. Идея этой книги возникла буквально одновременно у нас в Фонде и у Георгия Владимировича Пряхина, который в свое время вел с Раисой Максимовной диалог, ставший основой ее книги «Я надеюсь», вышедшей в 1991 году. В новую книгу вошел полный текст книги 1991 года и ряд других материалов, что нашло отражение в названии книги. Это дневники, интервью, письма.
Мы в Фонде с большим энтузиазмом взялись за работу над этой кни-гой. В нее вошла лишь часть ее наследия, выбирать было нелегко. И я могу сказать, что, работая над этой книгой, я еще раз ощутил уникальность, своеобразие этой замечательной женщины, к которой не всегда была справедлива жизнь и которую так несправедливо рано унесла смерть. Мы хотели этой книгой помочь сохранить память о ней.
Сегодня здесь собрались люди, многие из которых знали Раису Максимовну, участвовали в ее проектах. Я уверен, что им есть что сказать и рассказать о ней. А первым я предоставлю слово Георгию Пряхину, человеку, который в непростое время помог Раисе Максимовне в работе над ее первой книгой.
Г.В. Пряхин. Книга дополнена талантливыми людьми и написана от чистого сердца. В ней много новых фотоматериалов. Я вспоминаю, что чету Горбачевых фотографы очень любили фотографировать. Потому что в данном случае они фотографировали живых людей. Не каких-то бронзовых или восковых бонз на больших пьедесталах. Это были живые, насмешливые, смешливые люди, которые вступали в диалог с этими фотографами. Фотографий много и в этой книге, разных и очень трогательных. Больше всего в книге ее фотографий с детьми, больными лейкемией.
Когда вышла наша с нею книга, гонорар Раиса Максимовна (при мне это было) отдала румянцевской больнице. Как чувствовала. А мне еще довелось с ней быть и в Чернобыле. Хотя о ней многое говорят, но не было ни одной печальной поездки Михаила Сергеевича, в которой она бы не сопровождала его. И, может быть, были даже напрасные поездки, её участие во всяком случае.
Что касается самой книги. Хочу вспомнить два таких эпизода. К слову, в книге «Я надеюсь» я не поменял ни одного слова. Как она вышла в 91-м году, так она и сейчас здесь. Даже если есть какие-то ошибки, то они идут с 91-го года.
Раиса Максимовна рассказывала мне такой эпизод. Где-то в 60-х годах, когда Михаил Сергеевич еще не был даже первым секретарем Ставропольского крайкома, он был тогда, по-моему, вторым, она занималась своей социологической диссертацией и ходила по нашим ставропольским селам. Причем ходила, как она рассказывала, в сапогах. Я надеюсь, что не в кирзовых, а хотя бы в резиновых. Тощая, худая. По распутице нашей. Ходила по этим домам. Это было весной или летом. Основные люди были на полевых работах. А в домах оставались старухи и дети. Она приходила с опросным листом, их расспрашивала. Те неохотно сначала ей отвечали. Но потом начинался опрос бабулек с чаем с обратной стороны – Раису стали спрашивать. И первый вопрос, конечно, был: будет ли война? У замечательного поэта Николая Рубцова есть такое великолепное, пронзительное стихотворение «Русский огонек», написанное, кстати, в те же 60-е годы. Он приходит на ночлег в метель в русскую избу, там сидит одна старуха, которая ничего не видит, и она спрашивает: скажи, родимый, будет ли война? «И я сказал: наверное, не будет».
Так вот на этот вопрос Раиса отвечала твердо: войны не будет. Я не знаю, насколько твердо этот ответ звучал бы сегодня. Когда-то, наверное, лет двадцать назад, за этим столом мы сидели вместе с Михаилом Сергеевичем. Он сидел на месте Андрея Рябова, а здесь сидела Людмила Путина. Скромная, застенчивая. Если сейчас спросят Людмилу Александровну: не будет ли войны, сможет ли она ответить так же твердо, как отвечала Раиса Максимовна?
Я думаю, мало ли что говорят, злословят по поводу так называемого правления Михаила Сергеевича и пребывания этой четы на вершине власти. Но то, что Горбачев сумел какими-то титаническими усилиями хотя бы на несколько минут отодвинуть часы судного дня, и то, что мы при нём жили, может быть, в наибольшей безопасности за всю новейшую эпоху, - это, конечно, никто не отнимет, никто не зачеркнет, и это останется в истории.
И, конечно, мало ли что вешают на ту же Раису Максимовну. Сейчас, слава Богу, отношение к ней меняется. Говорят, что она совершенно не участвовала в политике или не так участвовала, как надо. Но присутствие женщины, жены рядом с человеком, участвующим в вершении судеб мира, - это присутствие миротворца.
Я думаю, что заслуга Раисы Максимовны состоит в том, что мы жили без войны. И, может быть, в том, что мы до сих пор живем без войны, и в том, что до сих пор всё же идут какие-то компромиссы в мирах, которые сходятся в жестокой и, судя по всему, последней схватке, – это и заслуга Раисы Максимовны.
Кстати, эти ж бабульки задавали и следующие вопросы:
- Что тебя гонит по селам, да еще в этих сапогах? И т.д.
- Ты замужем?
- Замужем.
- Муж, наверное, пьеть?
- Не пьеть.
Бабка тогда приговаривала:
- Не пьеть – значит, бьеть.
Это совершенно русская парадигма: если не пьеть – значит, бьеть.
Ясно, что отвечала Раиса Максимовна.
Мне кажется, Михаил Сергеевич, конечно, у нас большой идеалист. Он все время пытался и пытается соединить несоединимое – политику и нравственность. Не знаю, где-то, может быть, удавалось ему, где-то – нет. Но это и в истории никому еще не удалось. Но я думаю, что само присутствие в стране этого человека, как его ни выталкивали, как его ни выгоняли, оно обозначает какую-то нравственную доминанту и в политике, и во взаимоотношениях власти и народа, в отношении народа к власти.
Что касается уроков, данных каждому из нас этой четой, то, я думаю, может быть, самый главный нравственный урок в том, что Горбачевы показали, как нужно относиться мужчине к женщине и женщине к мужчине, как нужно относиться мужу к жене, жене к мужу. Это тот несомненный нравственный урок, особенно с учетом наших русских традиций, обычаев, семейных мордобоев и т.д., это тот урок, который эта чета оставляет после себя на века. Как и урок благородного, целомудренного вдовства.
Я думаю, была бы Горбачева другой – наверное, и Горбачев был бы другим. Как один мой друг говорит: я давно уже определяю национальность мужа по национальности его жены. Тут сидит мой племянник, совершенно русский – Женя, рядом его жена-калмычка. Так вот я считаю, что Женя у нас тоже калмык.
Говоря о людях, которые участвовали в создании этой книги, хочу сказать, что очень большая роль здесь сыграна Горбачев-Фондом. Когда Павел Палажченко вспоминал про нашу первую книгу, он не сказал о такой детали обоюдоострой. Он съездил в Лондон к тому переводчику, который переводил нас с Раисой, переводчик ему заявил: книга хорошая, но там что-то слишком много Пряхина. И Павел взял на себя смелость убедить, что, если книга хочет быть книгой, она должна быть писательской. А писатель – это все-таки писатель, даже не журналист.
Сотрудники Фонда материалы подобрали, предоставили их издателям и сами писали, прекрасно писали. Когда я говорю о каких-то нравственных уроках, оставляемых четой Горбачевых на этой земле, я хочу поклониться еще и этой горстке, фермопильской горстке людей. Чета Горбачевых действительно познала и преданность, и предательство. И большую преданность, и еще большее предательство. Присутствие этой немногочисленной группы, этой горстки людей (я еще здесь вижу Виктора Мироненко, Олега Ожерельева, работавшего с Михаилом Сергеевичем), которая как-то уравновешивает это коромысло предательства и преданности.
Говоря о них, кланяясь им, я хочу сказать, что в их поведении я вижу преданность не только фигуре Горбачева или фигурам Михаила Сергеевича и Раисы Максимовны. Каждый из них – личность. Доктора наук, замечательные переводчики, публицисты. Я наблюдал их живую работу. Человек, на руках которого уходила Раиса Максимовна. Насколько я знаю, тот же Карен Карагезьян практически жил в той же палате, все врачи беседовали через него с ней. Он там был неотступно, до последнего дыхания.
Он мне рассказал такую деталь. Я обнародую ее, Карен Карович? Раисе регулярно перестилали постель, приходили две дюжие санитарки, с закатанными рукавами снимали, укладывали на другое место, перестилали. Раиса Максимовна сидела, смотрела на Карена Каровича и шептала: СС. Карен Карович в ответ шепчет: СС – это и по-немецки СС. Поймут.
Эти люди в какой-то степени служат и за всех нас, кто не рядом с Горбачевым. И служат они не только этой чете (повторяю), не только этим чудесным, не очень счастливым людям, но они служат еще – идее. Той общечеловеческой ценности, глашатаем которой являлся и является Михаил Сергеевич. И эта идея шире, наверное, самой личности, которая провозгласила эту идею, личности, которая отдает жизнь во имя этой идеи. С ошибками, провалами. И это – в эпоху такого яростного размаха вооружений, причем такого демонстративного размаха... Представляете, если бы гражданская война состоялась сейчас, во времена, когда имеется ядерное оружие? В Казахстане беспорядки дошли до биологической лаборатории. Еще неизвестно, чем это обернется. Что было бы?!
Наверное, в основе нового мышления лежит просто ценность человеческой жизни. Нас на самом деле очень мало на белом свете, особенно сейчас. Так вот я уважаю этих людей – Горбачев-Фонда – за преданность идее, которую они демонстрируют.
Книга вышла. Знаю, что она уже пошла в Озоне. Старой версии даже у меня дома нет, ни одного экземпляра. И на работе у нас нет ни одного экземпляра.
Как бы там ни было, а интерес к Раисе Максимовне возрождается. Наступила такая странная, парадоксальная ситуация. Раньше больше доставалось Раисе Максимовне. Ее ругали и за то, и за другое, и за пятое, и за десятое, причем ругали те же женщины, которые, когда она скончалась, составили огромную очередь у Фонда культуры, чтобы с ней попрощаться. Опомнившись. Когда еще Раиса Максимовна не была в больнице, видно было, что она заболевает, она сказала мне однажды: неужели в России на самом деле надо умереть для того, чтобы тебя поняли.
Если раньше доставалось больше ей, сейчас достается больше ему. И уже Раиса Максимовна выходит если не в святые (ее имя переводится, по-моему, с греческого – «Лёгкая»), то, во всяком случае, в какие-то заступницы русского народа, российского народа. Эта перемена, я думаю, будет идти и дальше. И дай Бог, чтобы наша книга сыграла в этом свою позитивную роль.
Я желаю мужества всем людям, которые здесь собрались в этот и скорбный, и, в общем-то, праздничный день. Праздничный – потому что январь – это месяц 90-летнего юбилея Раисы Максимовны. Желаю мужества и всем сотрудникам Горбачев-Фонда. И обязательно, конечно, всем здоровья. Надо пережить и это.
Спасибо.
П.Р. Палажченко. Спасибо, Георгий Владимирович. Я хочу сказать, что сейчас на экране вы видите ротацию фотографий, в том числе тот скорбный день, когда хоронили Раису Максимовну, ее могилу. Но бòльшая часть фотографий здесь (мы не стали размещать их в хронологическом порядке) – это фотографии жизни Раисы Максимовны самых разных периодов. Начиная вот с этой фотографии, наверное, я думаю, 1955 года, и заканчивая многими другими, которые показывают Раису Максимовну в разных обстоятельствах. Здесь с Маргарет Тэтчер, Денисом Тэтчером. Другие фотографии, которые показывают, как достойно она несла это бремя, эту роль первой леди на международной арене. Вот Даниэль Миттеран. Она написала очень хорошие слова о Раисе Максимовне для одной из книг, которые мы здесь в Фонде готовили. Вот Индия.

Пока мы здесь рассказываем, обращайте иногда внимание на эти интересные фотографии. В Фонде их, наверное, в десятки раз больше. Отбирать эти фотографии было не так легко. Но мы отобрали то, что отобрали.
Георгий Владимирович говорил о нашем коллеге – Карене Каровиче Карагезьяне, который действительно был с Михаилом Сергеевичем и Раисой Максимовной в те тяжелые дни, когда жизнь ее, к сожалению, заканчивалась, в Германии.
Здесь присутствуют и другие люди, которые в разные годы прямо или косвенно имели и имеют отношение к Раисе Максимовне. Я очень рад приветствовать здесь Виктора Мироненко. Я надеюсь, он скажет несколько слов. Очень рады видеть здесь также Виктора Кувалдина. У этих людей сложились личные отношения с Раисой Максимовной. Мы очень рады, что пришла и присутствует здесь Чулпан Хаматова, сыгравшая роль Раисы Максимовны в спектакле, который идет сейчас в Театре Наций и который будет показан и в других городах. И не только в России.
Я очень рад, что сейчас, я надеюсь, выступят и другие присутствующие здесь, вспомнят о Раисе Максимовне. Если вы не возражаете, я хотел бы первой предоставить слово Чулпан. Потому что спектакль, который в один из первых премьерных показов смотрел Михаил Сергеевич, - это спектакль, который стал событием. И я очень рад, что на протяжении всей работы над этим спектаклем мы в него не вмешивались. Фонд и все мы остальные дали возможность замечательным творческим людям - режиссеру Херманису, Евгению Миронову и, конечно, Чулпан Хаматовой - создать художественное произведение, где Раиса Максимовна на равных находится с Михаилом Сергеевичем Горбачевым.
Чулпан Хаматова. Спасибо большое за приглашение. Немножко не-ловко сидеть здесь среди людей, которые знали Раису Максимовну, обща-лись с ней. Но, тем не менее, я чувствую какую-то ответственность. И не только потому, что я счастливый человек. Ведь у меня в театре есть роль – я играю Раису Максимовну. Но еще и потому, что то дело, которым она занималась, – помощь детям с онкологическими и гематологическими заболеваниями, стало и моим делом. Я узнала об этом совершенно неожиданно только много лет спустя, когда уже сама начала помогать Фонду «Подари жизнь». Вернее, сначала создали Фонд «Подари жизнь», потом помогали врачам благодаря Фонду «Подари жизнь».
И вдруг я узнала, что, оказывается, те врачи, которые заарканили меня, которые как-то обаяли меня, которые заразили меня своим азартом, - это именно те врачи, которых когда-то благодаря Раисе Максимовне и Михаилу Сергеевичу, благодаря их гонорарам отправляли на обучение в Америку, Германию, Австрию. Эти врачи вернулись обратно в Россию и стали создавать новую, совершенно уникальную медицину. До них никто так не лечил детскую онкологию и гематологию. Они начали переворачивать сознание.
И, собственно, одним из тех, кому они перевернули сознание, оказалась я. Они меня втянули в эту воронку, они мне доказали, что у наших детей есть все шансы выздороветь. И я уже была с ними много-много лет, как вдруг совершенно случайно и неожиданно, сопоставив различную информацию, выстроила эту цепочку. Ведь мне никто никогда не говорил, включая Михаила Сергеевича, с которым, кстати, мы уже тогда дружили, что именно я сейчас являюсь счастливым продолжателем того дела, которым когда-то начала заниматься - и так эффективно, и так много ему отдавая, - Раиса Максимовна.
Я очень счастлива, что вышла эта книга. Потому что незнание – это страшная сила. Незнание порождает все слухи. Незнание порождает ту агрессию, ненависть, с чем столкнулась Раиса Максимовна когда-то, с чем сталкивается и сегодня Михаил Сергеевич. Я сама была жертвой этого незнания. Мы с ним познакомились здесь, в Фонде. Я пришла, можно даже сказать, проникла сюда, навязавшись в какую-то группу кинокритиков, которые должны были познакомиться и поговорить с Михаилом Сергеевичем, рассказать ему про какие-то беды в российском кинематографе. И я решила, что для меня это очень хороший шанс – познакомиться с Михаилом Сергеевичем и выпросить у него деньги на детей, которые болеют раком. Я была уверена, что раз такой огромный Фонд находится на Ленинградском проспекте, то и денег у них огромное количество. И я представляла, как расскажу про детей, которым нужна помощь. И он, естественно, скажет: у нас такой жирный пирог, пожалуйста, – вот вам часть.
И вот я проникла сюда, сидела, мучилась, слушала, как жаловались российские критики на российский кинематограф, и ждала удобного момента, чтобы вытащить его и нашептать ему, и сказать: давайте денег-то уже скорее, Вы в таком шоколаде тут живете - делитесь. Я была в этом уверена. Просто у меня не было сомнений в тот момент. Мы все видим, как живет власть. И, естественно, почему Горбачев должен от них всех отличаться. Он наверняка такой же.
И мне все-таки как-то удалось вырвать его из лап кинокритиков. Отвела его в сторонку и стала что-то говорить, говорить, говорить… На что он мне так спокойно сказал: денег нет. Я совершенно не поверила. Он сказал: послушайте, мы с Вами в одинаковом положении. Мы сейчас строим клинику Раисы Горбачевой в Санкт-Петербурге, Вы пытаетесь помогать врачам в Москве. Я могу Вам помочь с инструментарием, который Вам поможет потом собрать деньги.
Я, честно говоря, даже надулась. Но утешительным призом для меня стало несколько книг Михаила Сергеевича. Обычно книги, которые мне дарят, я куда-то складываю и читаю их, если читаю вообще, через много лет. А здесь вдруг почему-то я открыла одну из них и почему-то начала читать. И я ее читаю, и мне становится стыдно, стыдно и стыдно. Понимаю, что я так же, как все остальные, кроме, может быть, небольшой горстки людей, про которых сегодня говорили, находилась в каком-то совершеннейшем неведении, в плену всех этих домыслов, слухов и сплетен. Но у меня были эти книги. И у меня была возможность посмотреть с другой стороны на Михаила Сергеевича – на его желание помочь этой планете, помочь этой стране, помочь людям, которым необходима свобода.
А дальше случилось так, что я оказалась в спектакле. Спасибо большое Театру Наций за его смелость. Спасибо большое Жене Миронову за его смелость. Потому что вокруг нас было огромное количество людей, которые к нам подходили и говорили, что это опасно, что вас не поймут, что отношение к Михаилу Сергеевичу особенное. Но так как и у нас с Женей было особенное отношение, поэтому нам во что бы то ни стало захотелось поставить этот спектакль, показать зрителям другую сторону медали, другую сторону жизни. И дальше они бы уже сами решали, что им делать с этой информацией.
И я счастлива, что многие люди, посмотрев этот спектакль, выходят из театра, смотрят вокруг и хотят весь этот налет сумбура, сплетен и домыслов смыть, снять.
Во время подготовки к спектаклю я столкнулась с тем, что ничего о Раисе Максимовне нет. Невозможно купить книжки. Понятно, конечно, что пока она была первой леди, она вынуждена была быть относительно закрытой. Она очень боялась навредить своему мужу. Поэтому я вижу, как каждое слово в книге «Я надеюсь» взвешено, написано с оглядкой назад, с оглядкой по сторонам.
Мне повезло: я дружу с Горбачев-Фондом. Поэтому я пришла сюда и сказала: дайте мне все, что у вас есть. Получила книги, фотографии, видео официальных поездок. Но на самом деле этого очень-очень мало, очень-очень мало информации, чтобы видеть объективно всю картину. Поэтому я счастлива, что книга появилась, что ее можно купить в открытом доступе. Спасибо вам огромное за это.
Ведь информационный голод как раз и ведет к такой ситуации, кото-рую мы видим и по отношению к Раисе Максимовне тогда, да и сегодня, в общем-то, тоже, и по отношению к Михаилу Сергеевичу. Потому что нет ничего. Потому что, видимо, пришедшая власть так постаралась все смыть. Я обращалась и на Первый канал, и на Второй канал, и на канал НТВ. Я просила: все, что угодно, она была первой леди, должно сохраниться огромное количество видеоматериалов. Мне нужно было для того, чтобы изучить ее пластику, ее манеру говорить. Ничего никто мне не дал. Кто-то говорил, что ничего не сохранилось, кто-то сказал, что мы все смыли. Мне кажется, они обманывали. Но проверить это я не могла.
И однажды где-то в каком-то интервью я пожаловалась, что очень мало информации. И вдруг мне пишет письмо человек, по-моему, из города Самары или Саратова (я сейчас уже не помню). Он был владельцем какого-то частного телеканала. Он сказал, что у него есть программа, записанная в 96-м году. Михаил Сергеевич тогда ездил по стране – куда его пускали – в рамках предвыборной кампании. И этому человеку удалось договориться с Михаилом Сергеевичем об интервью. Он рассказал мне, как ему звонили и говорили: нет, этого интервью не будет. Но это был его частный телеканал. И он выстоял. Оказался смелым человеком. Они проговорили с Михаилом Сергеевичем целый час. Но вопросов от телезрителей было столько, что им пришлось продолжить. И в какой-то момент к ним подключилась Раиса Максимовна. В итоге они проговорили два часа.
Конечно, когда ты узнаешь такие истории – то думаешь: боже мой, в 96-м году у нас была демократия, свобода слова и свобода высказываний? Об этом кричали на каждом углу и из каждого утюга. И когда ты видишь конкретного человека с конкретной историей, которому запрещали выводить в эфир Горбачева даже на частном телеканале, ты очень много обо всем этом начинаешь понимать. И поэтому чем больше любой информации, тем лучше для получения объективной картины, а не той, которую нам навязывают выгодополучатели.
Поэтому спасибо вам большое. Спасибо, что усадили меня сюда. Хотя я должна была бы сидеть там, в зале. Потому что я не только ваш благодарный читатель, но и ваш преданный друг – Горбачев-Фонда.
П.Р. Палажченко. Спасибо большое. Я добавлю буквально два слова о том, как Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна после своей первой поездки в Соединенные Штаты Америки уже в послепрезидентское время (там за лекции были довольно большие гонорары) выделили для Детской гематологической больницы, которую возглавлял тогда Александр Григорьевич Румянцев, ныне академик, не только полмиллиона долларов из заработанных гонораров, но и нашли человека, теперь уже нашего многолетнего друга - голландского предпринимателя Фреда Матцера, который дал столько же. И благодаря этому, а также благодаря взносу правительства Российской Федерации (Виктор Степанович Черномырдин подписал соответствующее постановление) было построено Отделение по пересадке костного мозга в этой больнице.
Это дело было продолжено затем в Санкт-Петербурге. Михаил Сергеевич нашел средства, помог известный предприниматель Александр Лебедев. Была построена Детская больница имени Раисы Горбачевой. Я вспоминаю открытие этой больницы.
Так что история помощи детям, больным лейкемией, борьбы с детскими лейкозами, постановки этого дела на совершенно новую научную основу, о чем говорила Чулпан, - это замечательная история, которая заслуживает рассказа. Наверное, и писатели, и может быть, кинематографисты могли бы это тоже подхватить.
Здесь среди фотографий есть фотографии, где Раиса Максимовна с детьми впервые, когда она посещала эту больницу, когда она увидела тяжелобольных детей, их плачущих, рыдающих матерей. Это произвело на нее огромное впечатление. С тех пор (это еще было, когда Михаил Сергеевич был президентом) берет начало эта замечательная история.
К сожалению, Александр Григорьевич Румянцев сегодня выступает на Слушаниях в Госдуме и прийти не смог. Но просил передать, что он с нами. Его воспоминания о Раисе Максимовне в числе других опубликованы. Мне известно интервью, которое взял корреспондент ТАСС Дмитрий Волин. Это тоже стоит прочитать, наверное, это нетрудно найти в Интернете.
Я думаю, что буквально несколько слов скажут участники этого проекта – Владимир Анатольевич Поляков и Карен Карович Карагезьян.
Владимир Анатольевич, несколько слов о том, как мы работали.
В.А. Поляков. Мы с Кареном Карагезьяном несколько лет назад занялись подготовкой сборника, посвященного жизни Михаила Сергеевича. Он получился удачным, и мы продолжили с коллегами работу в этом направлении. И вот сегодня мы представляем вам очередную книгу.
Работалось нам легко и, как говорится, споро, в немалой степени благодаря Георгию Пряхину и его команде. Не смотрите на то, что Георгий уже в возрасте (собственно как и все мы здесь), - но у него молодая издательская команда. Он ее воспитал, и этот сплав опыта и молодости позволил нам достаточно быстро подготовить эту книгу.
Как я уже сказал, опыт у нас в последнее время был. И надеюсь, что и эта книга будет иметь хорошую и счастливую судьбу. Ее люди почитают. Чулпан правильно сказала, что очень мало информации. Хотя мы в Фонде выпускаем достаточно много книг. Часть из них вы видели сегодня здесь в холле.
Нам очень часто звонят простые люди, приходят сюда в Фонд, тратят свое время, чтобы выяснить интересующую их информацию о Михаиле Сергеевиче и Раисе Максимовне. А ведь в основном все ответы легко можно найти в наших изданиях. Но, к сожалению, они с очень большим трудом распространяются.
Вот недавно Павел Палажченко написал замечательную книгу. И ему удалось найти новые пути распространения. Его книга очень популярна, и она покупается, именно благодаря новым возможностям, в частности благодаря Алексею Венедиктову, который рекламировал ее у себя на радиостанции «Эхо Москвы». И здорово книга пошла.
И поэтому мы надеемся, что судьба книги о Раисе Максимовне тоже будет такой же. И мы постараемся как можно шире ее распространять.
П.Р. Палажченко. Спасибо. Кстати, действительно Алексей Венедик-тов и радиостанция «Эхо Москвы» сейчас выразили также готовность поместить на сайт журнала «Дилетант» книгу, о которой говорил, не упомянув ее, Владимир Поляков. Книга «Горбачев в жизни». Ее издало издательство «Весь мир». Здесь присутствует Олег Александрович Зимарин – основатель и многолетний руководитель этого издательства. Эта книга будет на сайте shop.diletant.ru. Будет там и книга «В Политбюро ЦК КПСС...», которая сделана по записям помощников Горбачева – Анатолия Сергеевича Черняева, Вадима Валентиновича Загладина, Вадима Андреевича Медведева, Георгия Хосроевича Шахназарова и других. Тоже замечательная книга.
Так что следите за сайтом журнала «Дилетант». Там эти книги будут, там можно будет за невысокую цену их купить.
Карен Карович, скажите несколько слов. Карен Карович Карагезьян связан с Михаилом Сергеевичем Горбачевым многолетней дружбой, я бы сказал, личной дружбой. Все то, что делалось, особенно в послепрезидент-ские годы на германском направлении, - все это сопровождал, переводил Карен Карович Карагезьян. Он был с Михаилом Сергеевичем и Раисой Максимовной Горбачевыми до последнего дня жизни Раисы Максимовны.
К.К. Карагезьян. Хочу поблагодарить Чулпан Хаматову за ее выступление и за спектакль. В художественном произведении, в том числе театральном, портретное сходство совершенно необязательно. Но в какой-то момент, когда Раиса Максимовна в исполнении Чулпан Хаматовой была уже взрослой женщиной, женой Генерального секретаря, как-то изменился грим, как-то изменился костюм, и Чулпан вышла на авансцену – я вздрогнул. Это была живая Раиса Максимовна: походка, жесты, интонация – все.
Я так же, как мои коллеги – Владимир Поляков и Павел Палажченко, много работал с Раисой Максимовной, общался вне работы. Однажды она мне предложила даже помочь ей написать книгу – не ту главную книгу, о которой мы узнали только после ее смерти и которую она назвала (Михаил Сергеевич нашел это в ее записках) «О чем болит сердце». Планировалась просто книга о поездках, о ее участии в поездках Горбачева. И мы начали работать. Дело было в 98-м году. Раиса Максимовна очень внимательно и тщательно подходила к этой работе. Она дала мне свои записки, рассказывала о каждой поездке.
Короче говоря, за два-три месяца мы написали черновик – 150 страниц. Но это было еще сырье. И вдруг где-то в конце зимы – начале весны 99-го года она позвала меня и говорит: «Вы знаете, Карен, нам придется прекратить работу над книгой». Я говорю: «Ну, хорошо, Раиса Максимовна, давайте сделаем паузу, сколько Вам нужно: две недели, месяц – сколько хотите». «Да что Вы, Карен, - сказала она. – У меня самочувствие ужасное сейчас. У меня как-то ноги подкосились, и я упала». Что это было – мы тогда не знали.
Мои товарищи уже упомянули, что я последние два месяца ее жизни был фактически ее переводчиком. Сначала первые дней десять это было круглосуточно. Потому что надо было присутствовать при каждом ее общении с медиками. Раиса Максимовна владела английским языком, но не настолько, чтобы знать медицинскую терминологию. Приходилось все переводить.
Кстати, Георгий Владимирович передал рассказанный мною ему эпизод. Но он не полон без контекста. Может возникнуть впечатление, что Раиса Максимовна негативно относилась к немцам, персоналу. Это совершенно не так. Она была очень благодарна немецким врачам. Врачи были очень внимательны, сестры и санитары очень уважительно с ней обращались. Но как-то пришли две молодые, крепкие санитарки, которые за две минуты все переменили, перестелили постель. Я присутствовал при этом. Было впечатление, что они смотрели на пациента, как на мебель. А мы с вами привыкли к тому, что у нас даже не столько врачи, сколько нянечки – это люди сердобольные, они чувствуют больного, сочувствуют ему, стараются его утешить. И тут Раиса Максимовна под влиянием момента так высказалась. Я думаю, что потом она бы иначе высказалась.
У Георгия Владимировича в книге, которую он вместе с Раисой Мак-симовной делал, есть очень важный эпизод, который мне запомнился. Раиса Максимовна еще девочкой, лет тринадцати, вышла во двор. Там работал пленный немец. Немец подошел к сестренке Людмиле (ей было лет шесть, наверное, у них разница – шесть лет) и погладил ее. И Раиса Максимовна рассказывает, что она как-то внутренне взорвалась, возмутилась, отдернула Людмилу от этого немца. Было внутреннее восприятие: вот фашист прикасается к моей сестре. Людмила была очень симпатичная девочка, белокурая, кудрявая. И потом Раиса Максимовна подняла глаза на лицо пленного. Немец плакал. Ей стало стыдно. Она подумала: у этого немца, наверное, такие же дети могут быть, такого же возраста. И он просто хотел приласкать девочку.
Так что Раиса Максимовна и все – Михаил Сергеевич, Ирина, их дочь, все мы были очень благодарны немцам за все, что они делали. Но спасти ее оказалось невозможным.
Вы должны знать, что те два месяца не были скорбными по одной причине: мы все – Михаил Сергеевич первый, Ирина и я тоже – верили, что Раису Максимовну вылечат, что она будет жить. Вызвали из Уфы ее сестру. Она приехала и стала идеальным донором для пересадки костного мозга. И это был ключевой момент. Если удастся осуществить пересадку, считали врачи, тогда можно ее спасти. Хотя ситуация была неблагоприятная. Нам профессор Бюхнер – лечащий врач – сообщил, что по возрасту самому старшему пациенту, которому делали пересадку костного мозга, было 52 года от роду. А Раисе Максимовне тогда было уже 67. Но вы помните, она выглядела как молодая женщина. И мы верили до последнего.
19 сентября приехал канцлер ФРГ Шрёдер встретиться с Михаилом Сергеевичем и поддержать его. Вообще многие хотели приехать. Гельмут Коль – бывший канцлер, Ганс-Дитрих Геншер, с которым у Михаила Сергеевича были очень хорошие отношения. Но он никого не допускал к себе, не приглашал. Единственно самочинно приехала 90-летняя журналистка Марион Дёнхофф. Ее все звали графиня. Она и была графиня. Но у нее еще была кличка «красная графиня». Она участвовала в Сопротивлении. И Михаил Сергеевич дружил с ней. Он дал ей большое интервью для газеты «Zeit».
И вот мы беседовали со Шрёдером. Как раз до этого был разговор с врачами. И Михаил Сергеевич сказал Шрёдеру, что есть шанс на пересадку костного мозга. И тогда увеличиваются шансы излечения Раисы Максимовны.
Когда мы вернулись после беседы со Шрёдером, нас встретил лечащий врач – профессор Бюхнер, светило в этом деле. И мы ему сказали: вот мы передали вашему Федеральному канцлеру, что вы нас обнадежили. У Бюхнера лицо было какое-то очень печальное. Он сказал: к сожалению, мы ввели в заблуждение вас, и вы ввели в заблуждение нашего канцлера. Положение ухудшилось. Это было во второй половине дня 19 сентября 1999 года.
Бюхнер сказал: подождите, придет специалист. Он даст свою оценку о состоянии мозга. Было ясно, что наступает конец. Где-то в 2 часа 30 минут или в 2 часа 50 минут (я сейчас сам не могу точно сказать, но примерно в это время) пришлось врачам отключить аппарат искусственного дыхания. Раиса Максимовна скончалась. Наверное, она скончалась чуть-чуть раньше, когда перестал работать мозг.
Только с этого дня, с 19 сентября, мы поняли, что она действительно умирает. Хотя у немецких врачей стиль такой - они каждый раз заканчивали беседу словами: а если то-то и то-то не получится, то пациентка может умереть. Михаила Сергеевича это выводило из себя. Он им не говорил об этом, но мне потом сказал: что они все талдычат – умереть, умереть. Я говорил: Михаил Сергеевич, они обязаны предупреждать нас, видимо.
Я хочу сказать, что мое участие в этой книге было какой-то отдачей минимальной доли того долга, который я ощущал по отношению к Раисе Максимовне. Потому что, вы увидите в этой книге, она оставила нам бога-тейшее наследие. И для нас, всех коллег, которые очень много о ней знали, читали и писали, кое-что было неожиданностью. Раиса Максимовна стала зачинателем движения благотворительности в России. На своем Клубе – Клубе Раисы Максимовны – она поставила вопрос, что надо возродить гражданское общество, и это было воспринято всерьез. Раиса Максимовна делала множество конкретных вещей еще до отставки Горбачева. Она помогала луганскому священнику восстановить церковь. И никто об этом не знал.
Для меня было неожиданностью, что, оказывается, она фактически помогла возрождению Музея Рублева, который находится в монастыре в Москве. Одно это только записало бы ее в историческую книгу России.
Мы все, я думаю, перед ней, должники. К сожалению, она не смогла продолжить свое дело. Но память мы о ней храним.
Спасибо.
П.Р. Палажченко. Спасибо большое. Карен Карович упомянул Клуб Раисы Максимовны. Это ее, может быть, последний проект. Она его задумала, обсуждала. Она говорила, что это не должен быть чисто женский Клуб. Да, там будут женщины обсуждать, в том числе вопросы, касающиеся роли и положения женщин в нашей стране, что должно меняться, что должно развиваться. Но главная цель – говорить вообще о проблемах гражданского общества. Она говорила, что в составе этого Клуба или его актива должны быть обязательно и мужчины. И на это очень душевно, я бы сказал, откликнулся Виктор Иванович Мироненко.
Виктор – человек с большой, интересной биографией. В настоящее время он работает в Институте Европы Академии Наук. Мы очень рады, Виктор Иванович, что Вы пришли. И я считаю, что обязательно надо сказать несколько слов о том ракурсе, в котором Виктор Иванович Мироненко узнал Раису Максимовну Горбачеву.
В.И. Мироненко. Спасибо, Павел Русланович. Уважаемые дамы и господа, друзья! Когда я смотрел на экран, мое внимание привлек один слайд — фотография места, где Раиса Максимовна нашла последний приют – Новодевичье кладбище. Установленный там памятник — красивая юная девушка, стоящая босиком на земле. Наверное, не все заметили, на каком фоне — стены колумбария старых большевиков.
Мы с женой почти каждый год бываем там – на этом месте. И всякий раз, бывая там, я думаю, что, может быть, один из самых главных уроков, которые преподнесла эта женщина, не только нам, всем, - это урок любви.
Политика — это искусство объединять людей. Сделать это легче всего через какое-то объединяющее их чувство. Таким чувством чаще всего была ненависть. Большевиков, чей прах помещен в упоминавшийся мной колумбарий, — «пролетарская», к тем, кого они считали угнетателями. И сегодня нас пытаются объединить ненавистью к врагам - реальным или выдуманным. Что ж, ненависть, действительно, объединяет, но она ничего не создает, она только разрушает. Объединяет любовь.
Появление такой женщины, как Раиса Максимовна, женщины «на людях» рядом с Генеральным секретарем ЦК КПСС, ее поведение, то, что она делала и говорила, - на мой взгляд, это очень серьезный неусвоенный урок в политике. Напоминание о том, чего в ней не хватало и не хватает. В ней не хватает человеческого, не хватает любви.
Сегодня вспоминали о предвыборной президентской кампании 96-го года (Чулпан, по-моему, Вы вспоминали о ней). Помните, в ней использовался саундтрек, в котором голос Раисы Максимовны повторял одну фразу: «Любовь есть, ее не может не быть!».
Мне нечего добавить к тому, что сказано. Я бы только хотел поблагодарить тех людей, которые напоминают об этом постоянно, несмотря на то, что сейчас не многие готовы это слышать. Во-первых, людям, которые сделали эту книгу; Чулпан и Миронову за потрясающий спектакль, тебе, дорогой Павел Русланович, за очень нужную именно сейчас книгу воспоминаний, потрясающую по своей откровенности и значению...
Я думаю, у всех нас, кто хорошо знал Раису Максимовну и знает Михаила Сергеевича, есть долг перед ними. Давайте мы все, кто был близок к ним, кто понимает и чувствует, какой шанс все мы тогда упустили, почаще напоминать всем остальным о тех уроках, которые они преподнесли и оставили. И я верю, что они все-таки, в конце концов, будут выучены, и если не у нас, то у наших детей, будет такая Родина, такая Россия, о которых мы мечтали когда-то вместе с ним и вместе с Раисой Максимовной.
Спасибо вам.
П.Р. Палажченко. Спасибо большое. Сегодня мы говорили и вспоминали о разных событиях, этапах жизни Раисы Максимовны. Но здесь, по-моему, есть только один человек, который довольно подробно, с близкого расстояния увидел Раису Максимовну еще до того, как Горбачев стал Генеральным секретарем ЦК КПСС, когда она вместе с ним была в Великобритании, в Лондоне. Это была поездка Михаила Сергеевича в качестве руководителя делегации Верховного Совета СССР по приглашению британского парламента.
У нас эту поездку в 1984 году показывали, я бы сказал, довольно скромно. И Михаил Сергеевич вспоминал, что когда он в том же качестве за некоторое время до этого ездил в Канаду, то тоже было дано указание освещать скромно, сдержанно: у нас есть генсек, а эта поездка, может быть, не заслуживает такого широкого освещения.
Но поездка Горбачева и начало его взаимодействия, сотрудничества, я бы сказал, с Маргарет Тэтчер – это было историческое событие, и произошло это еще до того, как он стал генсеком.
Юрий Кобаладзе был тогда, насколько я знаю, в Лондоне. Или я ошибаюсь? Но вообще это журналист и человек, который в Англии пробыл немало лет, мы рады его видеть с нами в этот день.
Я в своей книге немного пишу об очень интересных отношениях между Горбачевым и Тэтчер. Они очень много дали для развития тех процессов, которые Михаил Сергеевич начал. Процессов, которые привели к прекращению холодной войны. Потому что Тэтчер всегда верила в то, что Горбачев хочет реальных перемен.
И Раиса Максимовна очень, как мне кажется, тонко и правильно себя вела, поддерживая Михаила Сергеевича. Но ведь она во всем его поддерживала! И всякий раз, когда в отношениях между нашей страной и США бывали явления, я бы сказал, кризисные, именно Маргарет Тэтчер звонила Рейгану, звонила Бушу и говорила: да, трудно, да, что-то не то, но вы должны доверять Горбачеву, он хочет реальных перемен.
Об этом, кстати, Буш писал в своих мемуарах. И об этом, конечно, писали люди, близкие к Маргарет Тэтчер. Я очень рад, что в этой ротации есть эти фотографии.
Еще хотел бы сказать, что работал у нас в Фонде еще один присутст-вующий здесь человек – Виктор Кувалдин. Тоже оказался человеком, который с Раисой Максимовной общался как-то по-особому. У Раисы Максимовны вообще был большой интерес к людям. Она очень любила поговорить о жизни просто так, узнать о семье. Я бы сказал, что мы были бенефициарами этого отношения.
По умолчанию, что называется, Раиса Максимовна относилась к каж-дому человеку очень доброжелательно, умела строить отношения с людьми.
Я хотел бы предоставить слово Виктору, чтобы он сказал несколько слов.
В.Б. Кувалдин. Спасибо, Павел Русланович, за приглашение и предоставленное слово. Конечно, в каждой человеческой жизни заключен большой урок. По-настоящему он становится ясным, когда человек уходит от нас. Поскольку Раиса Максимовна была суперзвездой мирового значения, то к ней это относится и в квадрате, и в кубе.
Здесь говорили, и присутствующие, наверное, почувствовали, что у каждого из нас, кому посчастливилось работать и близко знать Раису Максимовну, есть своя Раиса Максимовна. И я скажу о той Раисе Максимовне, которую я помню, и о своих размышлениях о ней.
Познакомились мы при не совсем обычных обстоятельствах. Это было в небе над Атлантикой, в частном самолете. Мы летели в Соединенные Штаты в начале апреля 1993 года. Там предстоял ряд мероприятий. Но первым и, наверное, главным было 250-летие со дня рождения Джефферсона, автора Декларации независимости и третьего президента страны. Я занимался своим обычным делом – ремеслом спичрайтера. Шлифовал и полировал речь, которую должен был произнести Михаил Сергеевич в университете штата Вирджиния, основанном Джефферсоном. Горбачевская команда разместилась в довольно большом центральном салоне. А в задней половине самолета находилась чета Горбачевых. В какой-то момент ко мне подошел начальник охраны и сказал, что Раиса Максимовна приглашает на обед. Я удивился. Честно говоря, не могу сказать, что очень обрадовался этому приглашению. Я знал, что Раиса Максимовна – женщина с характером. Как пойдет этот обед, что за ним может последовать, - для меня было большой, тревожной загадкой.
Но деваться было некуда. Отложил речь, прошел на их половину. Там была вместительная комната – столовая. За столом оказались четыре человека. Напротив меня сидел Михаил Сергеевич, наискосок – Раиса Максимовна, слева – Юрий Батурин. А в России были непростые времена. Напомню, что как раз в этот момент отношения Ельцина с парламентом и со Съездом народных депутатов, которые, собственно, и запустили его на новую политическую орбиту, дошли до точки кипения. И близилась ночь или утро длинных ножей, которые последовали в октябре того же года. Но уже прошли раскаленные съезды Советов и парламентские сессии, когда становилось все яснее, что добром дело не кончится.
Вскоре после начала обеда Раиса Максимовна неожиданно спросила: «Виктор Борисович, а что Вы думаете о происходящем в России?» Я на секунду задумался, собираясь с мыслями и как-то приноравливаясь к обстановке, и тут Михаил Сергеевич, спеша мне на выручку, стал говорить о том, что происходит в России. Но говорил он очень недолго. Раиса Максимовна почти сразу его остановила и сказала: «Миша, подожди. Что ты скажешь на эту тему – я знаю. Мне интересно, что скажет Виктор Борисович».
Не могу сказать, что в тот момент я себя чувствовал очень комфортно. Но деваться было некуда: пришлось что-то говорить и объяснять. Этот маленький эпизод меня сразу вывел на какую-то верную линию и в отношениях с Раисой Максимовной, и в понимании ее отношений с Михаилом Сергеевичем.
В выступлениях прозвучало, что Раиса Максимовна не вмешивалась в политику или ограничивала свое участие в перестройке каким-то абсолютным минимумом. Сомневаюсь. Я не был лично знаком ни с ней, ни с Михаилом Сергеевичем в то время, когда Горбачев был на вершине власти в нашей стране. Но, по моему интуитивному ощущению, Раиса Максимовна была настоящим политическим тяжеловесом. Думаю, что ее реальное влияние в советской политике 1985 - 1991-го годов было больше, чем многих членов Политбюро.
Здесь кроется довольно любопытный сюжет, о котором, наверное, стоит подумать людям, занимающимся перестройкой и вообще советской историей. Да, был официальный табель о рангах. В нем выше всех стояли члены Политбюро. Причем, внутри Политбюро одни были равнее, чем другие. Ступенькой ниже располагались кандидаты в члены Политбюро, под ними секретари ЦК, далее члены ЦК. Эта структура копировалась в федеративных республиках, национальных автономиях, областях. Словом, огромная разветвленная иерархия.
А были еще и неофициальные, параллельные системы властных отно-шений. К одной из этих линий чуть-чуть и я оказался сопричастен в скром-ном качестве спичрайтера в Международном отделе ЦК КПСС. Назовем это системой отношений Генерального секретаря с людьми, которые именовались консультантами в отделах ЦК. Особенно с теми из них, с которыми он непосредственно взаимодействовал. Это я хорошо знаю на примере тех из них, с которыми мне посчастливилось работать, в частности Анатолия Сергеевича Черняева или Вадима Валентиновича Загладина
Хотя эти люди, как правило, не были ни членами ЦК, ни даже кандидатами, думаю, что весили они много, и в реальной политике значили больше, чем многие с куда более внушительными регалиями. К Раисе Максимовне это приложимо вдвойне и втройне.
В размышлениях о жизни Раисы Максимовны одна тема здесь уже обозначилась. У Михаила Сергеевича, с моей точки зрения, есть три основные заслуги: закончил холодную войну, дал нашей стране реальный и плохо использованный шанс на свободу и демократию и наметил контуры другого глобального мира, в котором человечество только и может реально спастись от самоуничтожения.
Если вернуться к первой из них, то просто хотел бы напомнить, что в то время (об этом мы говорили) рядом с Михаилом Сергеевичем всегда была Раиса Максимовна. Мы совершенно справедливо констатируем, что, можно сказать, Михаилу Сергеевичу повезло. У него были хорошие партнеры: Рональд Рейган, Франсуа Миттеран, Гельмут Коль, Джулио Андреотти, Фелипе Гонсалес. Но важно и другое. Рядом с Рональдом Рейганом была Нэнси Рейган – его вторая жена. В отличие от первого брака второй брак Рейгана был очень удачным и счастливым. Нэнси его оберегала и охраняла от жизненных потрясений.
Но, видать, мировые дела, не только российские, но и мировые тоже делаются на троих. И была, действительно, третья женщина, ее упомянули и справедливо (здесь Павел абсолютно прав) – это, конечно, Маргарет Тэтчер.
Я не раз говорил об этом публично, а сегодня почти все документы в распоряжении исследователей, мы знаем, что такое была холодная война. Не могу сказать, что мы прошли по краю пропасти, мы каким-то чудом прошли над пропастью. Нас уберегло Провидение. Сейчас, когда мы думаем о том, как она закончилась, наверное, справедливо помянуть добрым словом этих трех женщин.
И второе соображение, которое приходит на ум, - это женщины в российской истории. Мы живем в консервативном, патриархальном обществе – России. И тем не менее в ХУIII веке, когда Россия превращалась в гранда европейской, а тогда это значило – мировой – политики, у нас были женщины-императрицы. И не только Екатерина Великая. А в ХХ веке, в советский период рядом с нашими руководителями, с нашими генсеками всегда были жены. Был единственный, большой период, когда рядом с главой Советского государства жены не было. И это, по-моему, наложило на него сильный от-печаток.
Наверное, мы мало отдаем должное нашим женщинам. В основном это ограничивается 8-м марта. Но и с этой точки зрения нам нужно подумать и еще раз взвесить, я бы сказал, даже переосмыслить историю России.
Последнее, на чем хочу закончить. Раиса Максимовна, с моей точки зрения, была крупной общественной и политической фигурой. В то же время она была женщиной до мозга костей. Вспоминаю другую нашу совместную поездку. Дело тоже было в самолете. Мы летели из Америки в Россию. Дорога дальняя, времени хоть отбавляй. Пообедали, я выпил немного вина. Сижу в таком приятном, слегка расслабленном состоянии на заднем сиденье в салоне первого класса. А впереди, через один ряд, справа, у окна - Михаил Сергеевич, в проходе, рядом – Раиса Максимовна. И как-то задумавшись, я все время смотрел на Раису Максимовну. Она повернулась ко мне, потом второй раз, третий. Наконец, встала, подошла ко мне и говорит: «Виктор Борисович, у меня что-то не так? Скажите, я поправлю». Слава Богу, я сообразил, что к чему, и сказал протокольную правду: «Раиса Максимовна, Вы знаете, на Вас какое-то колдовское платье». Оно действительно как-то все время переливалось разными цветами. Говорю: я просто глаз не могу оторвать. Она засмея-лась, вернулась на свое место успокоенная.
Думаю, это хорошая идея – говорить о Раисе Максимовне, воздать ей должное. Мы как страна не воздали должное Михаилу Сергеевичу. Хотя Фонд постарался, сделал все, что мог – возможное и даже невозможное. Но к Раисе Максимовне это относится в еще большей мере.
Спасибо за внимание.
П.Р. Палажченко. Спасибо, Виктор Борисович. Уже почти полтора часа мы здесь. Не знаю, как для вас, но для меня эти почти полтора часа прошли быстрее, чем на любом заседании. Потому что сказано было много и интересно.
Надо завершать. Честно вам скажу, я не вижу лучшего человека, который бы завершил наш сегодняшний разговор, чем Дмитрий Муратов. Раиса Максимовна поддерживала Михаила Сергеевича абсолютно во всех проектах и начинаниях. И одним из таких проектов была помощь «Новой газете». Она зажигалась проектами Михаила Сергеевича, верила в них. Вы знаете, что «Новая газета» пережила многое. И всегда Раиса Максимовна была рядом с Михаилом Сергеевичем в этом важном деле – поддержке свободной печати в нашей стране.
Д.А. Муратов. Это чистейшая правда, Павел Русланович. Когда мы решили уйти из «Комсомольской правды», Михаил Сергеевич был категорическим противником. Он считал, что все должны остаться в этом советском издании с 22-миллионным тиражом. Это тот редкий случай, когда он оказался неправ. Раиса Максимовна в нас поверила сразу же. Она старалась облегчить все коммуникации между газетой и Михаилом Сергеевичем. Для Павла и для Володи Полякова это не секрет. Первый мобильный телефон, который появился у нас в редакции, - это была Моторола. Помните, были такие Моторолы с двумя батарейками. Одна была потолще, а другая – потоньше.
Раиса Максимовна пригласила меня на дачу. На эту дачу, которую маршал Гречко когда-то построил. Жуткий бетонный куб, больше похожий на СИЗО на Волоколамке. И на балконе она вручила эту самую Моторолу. А еще до этого она сказала: понимаешь, он тебе все время на пейджер звонит, но у тебя же уже, наверное, и 15 копеек нет, чтобы ему все время перезванивать по телефону-автомату.
И у нас, абсолютно нищих, без офиса, без всего, оказалось сокровище. Это первый мобильный телефон. Он сейчас находится у нас в редакции в музее. Кто хочет, может попробовать его подержать в руках. Мы сохранили его номер.
Раиса Максимовна была одним из тех людей, которые вместе с Михаилом Сергеевичем - теперь можно про это сказать, - выручали газету. Когда у нас не было вообще ничего, она говорила ему: не забудь на зарплату «Новой газете». И Горбачев, который прилетал после своих замечательных гастролей по миру, доставал из своего кейса (кто помнит, у него в кабинете всегда стоял большой, как чемодан, черный кейс загадочной функциональности) конверт, в котором лежали лиры, иены, марки. Где он был в эту поездку – вот оттуда. И мы ездили менять все это в гостиницу «Москва» в единственный обменник, где это принимали. И редакция получала зарплату.
Когда эта газета оказалась на улице - все мы, ушедшие из «Комсомольской правды», - то Раиса Максимовна и Михаил Сергеевич «скинулись». Они получили тогда крупную японскую премию. И первые двадцать компьютеров (286-е компьютеры, если кто-то помнит) были куплены. Первые номера газеты были профинансированы вскладчину Раисой Максимовной и Михаилом Сергеевичем.
Мы с Кареном Каровичем помним эту абсолютно трогательную заботу о Раисе Максимовне Михаила Сергеевича и ее о нем. Мы из гостиницы Mὅvenpick с Кареном Каровичем часто провожали Михаила Сергеевича в клинику доктора Бюхнера к Раисе Максимовне. У нее была возможность брать трубку в специальном боксе, в таком отсеке, в котором поддерживался антимикробный режим для пациентов со сниженным из-за химиотерапии иммунитетом. И она очень трогательно спрашивала: не надел ли он коричневый свитер к синим джинсам. И Карен Карович вежливо говорил: Михаил Сергеевич, завтра надо все-таки надеть зеленый или голубой свитер, а не коричневый, поскольку придется Раисе Максимовне все равно сказать правду. (В это отделение клиники допускались очень немногие посетители, и все они перед тем, как войти, переодевались в подобие «хирургической робы» - прим.ред.).
Я помню много разговоров с ней уже тогда, после Фороса, когда она должна была держаться за кого-то, когда приезжала в редакцию. Или за Михаила Сергеевича, или за меня, поскольку я встречал ее там. Виктор Кувалдин должен помнить. Она держалась за чей-нибудь палец для того, чтобы не показывать, что ей не очень ловко идти. Она таким образом как бы держала направление, держала свою осанку и гимнастки, и императрицы одновременно.
Я помню эти разговоры, в том числе у нас в редакции, когда шли споры и особенно во время избирательной кампании 96-го года, когда шли знаменитые споры о народе. Когда Михаил Сергеевич всячески выражал веру в то, что непременно поддержат люди. Люди не могут не понимать. А она говорила о глубине предательства, которую он как народник и подвижник никогда для себя не допускает.
Это были споры не политические. Я не знаю, насколько она была, как выразился Виктор Кувалдин, политическим тяжеловесом. Но то, что она была очень проницательным человеком, на судьбе которого отразилось огромное социальное предательство, что она была этим потрясена и всю жизнь пыталась защитить Михаила Сергеевича, - это точно.
Я напомню, что было ее главным принципом, - это есть в книге и это, по-моему, было даже в той, которую вы с самого начала первой издали, та тоненькая книжка сразу после Фороса, Я сейчас это напомню. Когда по маленькому приемничку «Сони» 20 августа 91-го года объявили, что комиссия врачей едет засвидетельствовать невозможность Горбачевым исполнять обязанности Президента СССР, она поняла, что его едут уродовать, едут калечить для того, чтобы предъявить легитимность ГКЧП. Это Ирина, их дочь, много раз рассказывала. И она говорила: Раиса Максимовна начала метаться по этой форосской даче, искать место, куда спрятать президента, куда спрятать от палачей своего мужа.
Невозможность это сделать, я думаю, и стала тем триггером, тем спусковым крючком, который привел к первоначальному поражению ее нервной системы - с этим глазом, с этой рукой. И в дальнейшем привел к тому, что закончилось в городе Мюнстере.
Горбачев совсем недавно, еще перед тем, как переехать в ЦКБ, сказал, что они страшно виноваты друг перед другом. Он – в том, что не сумел ее оградить от подобного удара. А она – в том, что его покинула. Я думаю, чувство вины – это тоже разновидность любви.
Спасибо.
П.Р. Палажченко. Спасибо большое, Дмитрий. Я думаю, что в заключение нам стоит еще раз обратить внимание на эту ротацию фотографий. Здесь видна замечательная женщина. Женщина красивая. Женщина, которая дала всем нам замечательный урок любви к своему мужу, к людям, к детям.
Я надеюсь, что наш сегодняшний разговор оставит у вас в памяти многое. Журналистам будет о чем написать, а другим будет что унести из этого зала после нашего сегодняшнего разговора.
Всех вас мы благодарим. Спасибо. И всего доброго. Как сказал Георгий Владимирович в своем выступлении: здоровья прежде всего.
(Аплодисменты.)