Михаил Горбачев: Мир снова нуждается в новом мышлении

20 лет назад прекратил свое существование Советский Союз. В западных комментариях на эту тему нередко дело представлено так, как будто в декабре 1991 года ушел с мировой арены прежний Советский Союз, СССР Сталина и Брежнева, а не Советский Союз эпохи перестройки. К тому же большинство из них касаются в основном последствий этого события для России. Но не менее важными были последствия для мирового развития. Речь идет о неиспользованных возможностях для строительства подлинно нового мирового порядка, которые открывались с окончанием холодной войны.

Одной из ключевых идей перестройки было новое политическое мышление, основанное на признании взаимосвязанности и взаимозависимости мира. Прежде всего необходимо было отвести угрозу ядерной войны. Прекращение гонки ядерных вооружений, сокращение обычных вооруженных сил, политическое урегулирование многочисленных региональных конфликтов, в которые были втянуты СССР и США, преодоление раздела европейского континента на враждующие лагеря и строительство общего европейского дома – таковы были конкретные задачи, которые поставило перед собой новое советское руководство.

Мы понимали, что решить эти задачи можно только во взаимодействии с руководством США. Наши две страны обладали 95% всего ядерного оружия, накопленного в мире. Поэтому такое огромное значение имело совместное заявление руководителей СССР и США, принятое на встрече в Женеве в ноябре 1985 года: «Ядерная война никогда не должна быть развязана, в ней не может быть победителей». Мы также заявили, что СССР и США не будут стремиться к военному превосходству друг над другом. А в 1986 году на встрече в Рейкьявике мы уже обсуждали конкретные пути к миру без ядерного оружия.

Важно, что за этим последовали конкретные шаги. В декабре 1987 года в Вашингтоне мы с президентом Рейганом подписали договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности – первое и до сих пор единственное соглашение о ликвидации двух классов оружия массового уничтожения. В 1991 году президент Джордж Буш и я подписали в Москве Договор о сокращении наполовину стратегических наступательных вооружений. А осенью того же года договорились о ликвидации большей части тактических ядерных вооружений.

Путь к этим договоренностям был трудным, но в результате возникло взаимное доверие, позволившее нам с президентом Бушем на нашей встрече на Мальте в декабре 1989 года констатировать: наши страны больше не считают друг друга противниками. Это означало, что холодной войне пришел конец.

В результате стало возможным прекращение большинства региональных конфликтов, полыхавших на протяжении десятилетий, сотрудничество в отпоре агрессии режима Саддама Хусейна против Кувейта и самое главное – мирные перемены в Европе, основанные на свободном выборе ее народов, в том числе объединение Германии. Открылись новые возможности для международного сотрудничества, для возрождения Организации Объединенных Наций как главного инструмента урегулирования и предотвращения конфликтов.

Что же произошло потом? Почему возможности создания нового мирового порядка – воспользуюсь здесь словами папы Иоанна Павла II, «более стабильного, более справедливого и более гуманного» - не были реализованы? Чтобы ответить на этот вопрос, важно понять суть событий, связанных с распадом Советского Союза и реакцией на него Запада.

С распадом Союза была прервана перестройка – попытка эволюционного перехода от тоталитаризма к демократии на пространстве огромной страны. За годы перестройки мы достигли многого: люди обрели свободу – свободу слова, собраний, вероисповедания, передвижения. В стране утвердился политический плюрализм, были проведены свободные выборы, начался переход к рыночной экономике.

Но мы опоздали с реформированием КПСС и преобразованием Советского Союза в децентрализованный, обновленный союз суверенных государств. Внутренние причины – сопротивление консервативных сил, организовавших в августе 1991 года путч, ослабивший мои позиции, а затем принятое вопреки выраженной на референдуме воле народа президентом России Ельциным и лидерами Украины и Белоруссии решение о прекращении существования СССР – привели к исчезновению союзного государства.

В американской политической элите это событие вызвало эйфорию, породило «комплекс победителя». США не удержались от соблазна объявить о своей победе в холодной войне. «Единственная оставшаяся сверхдержава» заявила претензию на монопольное лидерство в мировых делах.

Эти настроения, отождествление распада СССР и окончания холодной войны имели далеко идущие последствия. Здесь – корень многих ошибок, предопределивших нынешнее тревожное состояние мира.

В свое время я говорил своим партнерам по переговорам, лидерам стран Запада: меняться придется не только нашей стране, но и всем, и вам в том числе. Стремительные перемены, идущие в мире, никому не оставляют иного выбора.

Но коль скоро Запад провозгласил победу в холодной войне, значит, никакие перемены не нужны, значит, можно действовать по-старому, используя прежде всего инструменты военной силы, политического и экономического давления, навязывая одну модель для всех.

В рамках такой «матрицы» не нужна – или во всяком случае сильно мешает – Организация Объединенных Наций, ее Совет Безопасности, обременительным «пережитком прошлого» становится международное право. В соответствии с этим и действовали США и те, кто их поддерживал, в Югославии 1999, в Ираке в 2003 г., в других регионах. Начались разговоры о том, что США – уже не только единственная сверхдержава, а «гипердержава», что Америка способна построить в мире «империю нового типа».

Мыслить подобным образом в наше время – глубочайшее заблуждение. И не удивительно, что из имперской затеи ничего не получилось. Мировая политика очень быстро предъявила доказательства ее непосильности даже для США. Военные акции в Ираке и Афганистане, ставшие конкретным воплощением принципа «сила есть – ума не надо», серьезно подорвали американскую экономику, не говоря уже о десятках тысяч человеческих жертв, к которым они привели.

Сегодня многие в США и на Западе признают, что это был ошибочный путь. Но время, которое можно и нужно было использовать для строительства действительно нового мирового порядка, оказалось потерянным.

Ошибочная интерпретация событий, связанных с окончанием холодной войны, исчезновение с международной арены сильного партнера – меняющегося Советского Союза – и ослабление России отрицательно сказались и на европейском развитии. Была предана забвению Парижская Хартия для новой Европы 1990 года – документ, в котором европейские страны, США и Канада наметили путь к созданию общеевропейской архитектуры безопасности – созданию общеевропейского дома. США и их союзники пошли на расширение НАТО, присвоив альянсу функцию европейского – а затем чуть ли не глобального – жандарма, узурпируя функции ООН и ослабляя эту всемирную организацию.

А в начале 1990-х годов был взят курс на ускоренное расширение Европейского Союза. Я не ставлю под сомнение достижения этого процесса. Но результаты его – противоречивы, и это стало особенно очевидно в последние месяцы, когда Европу потряс беспрецедентный финансово-экономический кризис.

Ожидания, что все проблемы континента будут решаться за счет строительства Европы в направлении с Запада на Восток, не оправдались и не могли оправдаться, потому что действительно единую, демократическую Европу надо строить не только с Запада, но и с Востока.

Я часто вспоминаю свой разговор с папой Иоанном Павлом II осенью 1989 года. Это был человек с глубоким, целостным мировоззрением. Ему были чужды настроения «победной эйфории». Он видел в перестройке важнейший шаг в продвижении свободы и демократии и одновременно – шанс для строительства Большой Европы. «Европа, - говорил он, - должна дышать двумя легкими». Но после исчезновения Советского Союза, западноевропейские лидеры пошли по иному пути.

В итоге Европа не играет в мировой политике той роли и не обрела того веса, которые соответствовала бы ее потенциалу. В ней появились новые разделительные линии прогремели войны, дважды – в 1990-е годы на Балканах и в 2008 году в Закавказье – пролилась кровь.

* * *

Мир без Советского Союза не стал более безопасным, более справедливым, более стабильным. Вместо нового мирового порядка – то есть того минимума глобальной управляемости, без которого мир становится опасно непредсказуемым – мы имеем глобальную смуту, дрейф в неизвестном направлении. Ее концентрированным выражением стал разразившийся в 2008 году глобальный кризис.

Западу придется самокритично взглянуть на все, что предшествовало нынешнему болезненному кризису. Ведь это по существу не только финансово-экономический кризис. И даже не просто кризис определенной модели, основанной на стремлении к сверхприбыли, выкачивании ресурсов Земли и расточительном сверхпотреблении, разрушающем природу. К кризису привело высокомерное убеждение в том, что «коллективный Запад» владеет рецептами решения всех проблем, что «вашингтонский консенсус» есть безальтернативный, единственно верный путь для всех стран и народов.

Кризис, который далеко еще не преодолен, похоже, несколько отрезвил лидеров мировой политики, побудил их к поиску коллективного ответа на глобальные вызовы. Но реальных сдвигов в этом направлении пока мало.

Международные организации, особенно ООН, ослабленные в результате односторонних действий США и НАТО, по-прежнему действуют вяло, не справляются с политическим урегулированием возникающих конфликтов. «Восьмерка» недостаточно представительна, а «двадцатка» пока не смогла стать действенным механизмом.

Милитаризация политики и мышления не преодолена. Тенденция решать проблемы старыми методами – путем использования силы, нажима, доминирования – особенно характерна для США. Применение ими силы против неядерных государств -- одна из главных причин стремления некоторых стран стать обладателями ядерного оружия.

В первом десятилетии XXI века военные бюджеты США составили более половины мировых расходов на вооружения. А ведь подавляющее военное превосходство одной страны сделает недостижимой цель безъядерного мира. И судя по военным программам Америки и ряда других стран, они настраиваются на новую гонку вооружений.

Иногда я думаю: неужели опять и опять, сталкиваясь с кризисами и конфликтами, политики будут пытаться решать их при помощи военной силы? Разорвать этот порочный круг можно только на основе принципов взаимной безопасности, которые лежали в основе нового политического мышления.

* * *

Теперь об отношениях с Россией, ее роли в мире.

Все годы, прошедшие после распада Советского Союза, США и ЕС оставляли отношения с Россией в состоянии неопределенности. С одной стороны – декларируется сотрудничество и даже стратегическое партнерство. С другой – Россию оттесняют от участия в решении ключевых проблем, препятствуют ее интеграции в европейскую и мировую экономику. Россию похлопывают по плечу и в то же время – относятся к ней как к маргиналу, не способному быть серьезной, конструктивной силой в мировых делах.

В России помнят и о том, как Запад аплодировал «радикальным реформам» («шоковой терапии») 1990-х годов, которые привели к обвалу российской экономики и отбросили десятки миллионов граждан за черту бедности. В глазах многих россиян это означает, что на Западе не хотят возрождения России, препятствуют ему, что Россия нужна Западу лишь как поставщик ресурсов, «знающий свое место».

Периоды слабости России были в истории и раньше, и всегда оказывались временными. В последнее время в политике США и ЕС появились признаки понимания этой истины. «Перезагрузка», начатая по инициативе президента Обамы, идет трудно, но ее результаты, и прежде всего подписание нового договора по СНВ, неоспоримы. И хотя у «перезагрузки немало влиятельных оппонентов в Вашингтоне (как, в прочем, и в Москве), важно, что США признали: Россия останется в мировой политике серьезным игроком, партнерство с которым – незаменимо.

* * *

Я убежден: пора возвращаться на путь, который был совместно намечен на выходе из холодной войны. Мир снова нуждается в новом мышлении, основанном не только на осознании общечеловеческих интересов и понимании глобальной взаимосвязанности и взаимозависимости, но и на определенном моральном фундаменте.

Сегодня часто приходится часто слышать, что политика – грязное дело, несовместимое с моралью. Нет, политика становится грязной, превращается в пустое занятие, в игру не просто с нулевым, а с отрицательным результатом, если в ней нет морального стержня. Может быть, в этом – самый главный урок последних двух десятилетий.

The Nation, January 9-16, 2012