Мария Ферретти
Хотелось бы поделиться некоторыми размышлениями по поводу того, как повлиял 89-й год на внутренне положение России, и особенно на ситуацию с российской демократией.
Полностью согласна с профессором Айхведе в том, что для России это, действительно, был очень важный год . Я помню состояние эйфории, охватившее многих, и думаю, что 89-й был переломным в истории Перестройки. Если схематически представить это, то первая фаза (до 89-го года) – это «Перестройка сверху», потом начинается новая фаза – «Перестройка снизу».
Мне кажется, что исключительно важным моментом перелома были, конечно, съезды Народных депутатов, потому что они означали некую секуляризацию советской власти, реальное отделение партии от государства и создание структур, которые, действительно, давали новые возможности для демократизации и в целом, для общества.
Но 89-й год, падение Берлинской стены и мирные революции в Восточной Европе оказались роковыми для тогдашних российских депутатов - для региональщиков, для Московской трибуны и т. д., которые, конечно, влияли на общественное мнение, играли большую и важную политическую роль. Мне кажется, что российские демократы как будто бы видели себя в зеркале Восточной Европы и считали, что надо просто сместить власть. Тогда все будет в порядке - будут и демократия, и рынок. Они как-то недооценивали одно очень важное обстоятельство – то, что в Праге, Варшаве была «экспортная» политическая система, и если бы не советские войска и советское давление, жизнь там могла идти иначе. Напротив, то, что было в России, родилось именно здесь - и с этим надо было обращаться совсем иначе. А российские демократы продолжали видеть себя и всю ситуацию в европейском зеркале.
Я хорошо помню парадокс того времени. В 89-ом Горбачев для Европы, для всего мира действительно был самым важным, самым уважаемым политическим деятелем. Люди шли на улицы за Горбачева, который говорил то, что нам, живущим в Европе, было понятно: идея нового Европейского дома и нового европейского порядка. В России, наоборот, в 89-м популярность Горбачева начинает падать. Конечно, можно найти много причин тому, но хотелось бы подчеркнуть: с момента, когда, заглянув в зеркало Европы, российские демократы увидели, что, не будет коммунистической власти, сразу начнутся демократия и свобода - Горбачев стал для них олицетворением старого коммунистического режима. Потом будет Ельцин. Несколько утрируя, можно сказать, что Ельцин будет восприниматься как представитель возрождения доброй России, а Горбачев - как олицетворение всего плохого, что было при Советской власти.
Мне кажется это очень важным объяснением того, почему 89-й стал переломным в истории Перестройки и в истории российской демократии.
