Вольфганг Айхведе

В 89-м году я жил в Москве и мог непосредственно наблюдать происходящее. Не могу согласиться с Алексеем Симоновым в том, что 89-й год для России оказался якобы не очень важен. Напротив, этот год был потрясающим и невероятно важным. Нельзя не сказать и о том, что в конце 89-го года были уже заметны признаки катастрофы.

Я хорошо помнил прежний Советский Союз и поэтому вначале не доверял Горбачеву. Но в те месяцы он удивлял меня с каждым днем все сильнее. Горбачев запустил процесс огромных изменений, Перестройку, которая в итоге пошла не совсем в том направлении, которое он поддерживал. Несмотря на это он не применил насилия – это был великий поступок.

89-й год в России связан еще с одним именем - академик Сахаров. В России люди, которые создали архитектуру этого года – это, безусловно, Горбачев и Сахаров. Уроки 89-го, усвоенные впоследствии в странах Восточной и Центральной Европы, свидетельствуют о том, что это была не только «бархатная» революция - это была революция Просвещения.

Результатом ее стало то, что высвободились силы, которые смогли создать в Восточной и Центральной Европе новый мир, имеющий другие параметры, живущий по другим парадигмам - словом, мир организованный совершенно иначе, чем до 89-го. Тем не менее, с точки зрения 89-го этот мир тоже нуждается в критике. Потому что демократию удается создать только в том случае, если одновременно с высвобождением новых интересов, появляется и возможность критиковать сложившуюся ситуацию.

 Общество западных немцев демократизировалось в условиях холодной войны и американской гегемонии. В Западной Германии произошел невероятный процесс: граждане, которые весьма консервативно подходили к своей истории, через опыт ответственности, опыт поражения во Второй мировой войне и под давлением мировой политической ситуации - после 45-го года европеизировались. В Западной Германии произошла мирная революция образа мысли немцев. Одновременно с этим многие ценности пришли с Востока Европы - я имею в виду русскую культуру и литературу, политическую философию, связанную с именами Адама Михника или Вацлава Гавела, Андрея Сахарова. Процессы 89-го года и процессы, запущенные после 89-го года, в значительной степени, тогда предвосхищались или начинались. Но эти процессы и сейчас нельзя считать законченными.

 Европа, возникшая после 89-го года, расширилась на Восток. Она основана на том, что европейские народы – 27 стран ЕС - готовы во благо Европейского дома отказаться от части собственного суверенитета и, несмотря на политику Качинского в Польше, на некоторые попытки, которые все еще предпринимаются в Германии, Венгрии, где-то еще - отказаться от националистического мышления.

Существует большой вопрос к России, которая, безусловно, является неотъемлемой частью Европы. Наблюдая процессы, происходящие в стране, хотел бы подчеркнуть, что россиянам, как и западным европейцам, также необходимо использовать масштабные перемены 89-го года. Уверен, что послание 89-го, его потенциал не исчерпаны и долго еще не будут исчерпаны. Это был год, когда развитие Европы, России, Советского Союза были теснейшим образом связаны - существовала глобальная связь исторических процессов.

Думаю, что к урокам, которые Европа извлекла из процессов 89-го, необходимо прибавить еще один: не стоит выдвигать претензии быть новым глобальным игроком, используя традиции ядерного сдерживания в мире, обладающем ядерным оружием. Это вновь вопрос к России.

Россия нужна в Европейском доме. Однако образ мыслей в отношении 89-го года в России должен измениться: 89-й год был годом Просвещения, и оно будет необходимо нам в следующие двадцать лет.