Вернер Шульц
В ХХ веке Россия дала Европе два импульса – деструктивный и конструктивный. Деструктивный импульс – это отказ Ленина выступать в поддержку единой Европы и теории о построении социализма в одной стране. Это способствовало расколу Европы.
Конструктивный импульс - 1989 год, когда перестал существовать социалистический лагерь. Михаил Горбачев, конечно, не имел в виду его ликвидацию, а хотел сделать его более свободным. Выступая в Берлине на праздновании 20-летия падения Берлинской стены, Горбачев совершенно правильно сказал, что не руководители стран, а народы стремились к тому, что, в конце концов, произошло.
Для меня 1989 год - это год самоосвобождения активного поколения, которое хотело свободы и демократии. И высокая заслуга Михаила Горбачева состоит в том, что он это допустил. Думаю, что это было также ответом на кризис, который переживал Советский Союз.
Мы преодолели тоталитарный век - британский историк Гордон Эшер как-то сказал, что «век тоже проигрывает на выборах». До сих пор многие аналитики ломают голову над тем, как случилось, что прорыв все-таки удался. Думаю, главным была воля населения, то, что в ГДР оппозиция объединилась с теми, кто стремился покинуть ГДР. Это вылилось в демонстрации, на которые вышли десятки тысяч людей, и впервые государственная власть лишилась возможности действовать. Советские танки не выехали на улицы, как это произошло в 53-м и 68-м годах, потому что руководство Советского Союза признало то, что стало ясно после вывода советских войск из Афганистана: военная акция имеет свои границы. Но в 89-м году наше поколение помнило о 68-м годе - цифра «68» в перевернутом виде была на плакатах, которые мы несли на демонстрации, напоминая тем самым о связи между событиями этих лет.
Я не готов судить о том, удалось ли нам построить Европейский дом так, как мы хотели. В 1975 году был принят Заключительный акт Хельсинки. Его опубликовали и в газете «Neues Deutschland», и в газете «Правда». Это стало началом движения правозащитников в Восточной Европе, которое тоже пыталось каким-то образом собрать Общеевропейский дом.
Ни в Германии, ни вообще в Европе никто не был готов к событиям, которые произошли в 89-м, и шанс, который тогда появился, не был полностью использован. Очевидно, что по сей день европейцы пытаются создать дееспособную структуру и обеспечить необходимые условия для существования Общеевропейского дома. Конституцию принять не удалось, но был принят Лиссабонский договор, который заложил фундамент Общеевропейского дома. Уже видно, что страны, которые находятся ближе всего к ЕС, лучше развивались и быстрее двигались в направлении демократии и рыночной экономики.
Сомневаюсь в том, что надо строить огромный Общеевропейский дом, подобный, например, колоссальным московским высоткам. Может быть, имеет смысл построить небольшой дом на пару семей, то есть ЕС, и - если бы удалось, - то СНГ. Конечно, надо отдавать себе отчет в том, что это требует решения задач огромной сложности.
