А.С.Черняев. Проблемы внешней политики М.С.Горбачева: ее историческое и перспективное значение

Чуть больше недели назад я был в Норвегии. Нобелевский институт проводил международный симпозиум по проблемам перестройки и нового мышления. Там были представлены крупные исследовательские центры, университеты – от Америки до Китая и Европы, включая Восточную.

Хочу поделиться тремя наблюдениями. В том, что я прочел в разработках, представленных участниками, и том, что потом услышал в их выступлениях, я с некоторым приятным стыдом обнаружил – какой колоссальный за рубежом массив материалов, документов, книг, брошюр, статей уже в обороте по этой проблеме – «перестройка и новое мышление».

При этом. Термин «новое мышление» совершенно естественно, нормально и необратимо используется – с совершенно определенным историческим, политическим и философским содержанием. В то время как у нас в стране, во-первых (подсказывает Горбачев), оно «так называемое», во-вторых, уже забываемое и, в-третьих, если и употребляется, то иронически и издевательски. Выглядим мы здесь, конечно, смешно и унизительно.
Порадовало меня и то, что некоторые из участников выбрали такой же подход к своим выступлениям, какой я наметил для этого своего доклада – еще до того, как я попал в Нобелевский институт. А именно: если действительно всерьез и глубоко реформировать советское общество, мировую политику, то альтернативы тому, что уложилось в «новое мышление», не было. Другой вопрос, конечно, что не во всем участники симпозиума были согласны с практикой политики «нового мышления», у них тут много замечаний, сомнений, критики. А некоторые даже применяли способ, который старшее поколение помнит из сериала Чаковского в «Литературной газете»: «Если бы я был директором»… Кстати, наша публицистика часто пользуется этой «методологией».

Вот такие наблюдения. Это меня вдохновляет.

Замысел вводного слова – попытаться показать безальтернативность внешнеполитического выбора, который сделал Горбачев, и обратить внимание на востребованность этого выбора уже в наше время.

Он «угадал» оптимальный вариант движения мира к новой эпохе.

Слово «угадал» употребляю потому, что в самом начале не была, конечно, сформулирована в более или менее целостном виде политика «нового мышления».

Но «угадал» - это не значит сфантазировал. Такая политика была выбрана в результате анализа давно изменившихся обстоятельств внутри и вне страны. И она не сразу была очищена от догматической, идеологической инерции.

Главным «обстоятельством» тут была невозможность продолжать то, что он унаследовал.

Я не собираюсь подробно и последовательно излагать концепцию и практику внешней политики перестройки.
Ограничусь некоторыми проблемами, к которым – исходя из национальных интересов и во избежание ядерной катастрофы – не могло быть иного подхода, разумеется, ответственного подхода.

Для этого, я думаю, мне моих двадцати минут хватит.

Итак:

Надо было прекращать гонку вооружений? Надо. Не откладывая – и для снятия угрозы ядерной, мировой войны, и для сокращения бремени ВПК, которое давило на все отрасли хозяйства, калечило экономику, снижало и так низкий уровень населения. Надо было и для переключения ресурсов и мозгов на гражданское производство, т.е. на экономическую реформу, которая давно назрела. Закостеневшие формы функционирования экономики и рычаги управления ею уже 30-40 лет обнаруживали свою неэффективность. Страна шла в тупик.

Мало того, в самой гонке вооружений нас стали обгонять по причине нашего общего отставания. Таким образом, она теряла свое политически- устрашающее значение.

Раз так, надо было выходить на новые отношения с Америкой, потому что мировая политика, стержнем и импульсом имела гонку вооружений, определялась отношениями двух сверхдержав.

Это означало вместе с тем перемену отношений с Западом вообще, прекращение нашей самоизоляции от наиболее развитой части международного сообщества. В противном случае мы были обречены на деградацию во всех смыслах (она, впрочем, все равно случилась, «в отложенном», правда, варианте, потому что была заложена в недрах советской системы, которой история отвела определенный срок, и срок этот истекал).

Чтобы выйти из изоляции, надо было разрушить «железный занавес», а это было невозможно без деидеологизации внешней политики. Такая задача была провозглашена и она осуществилась как естественный результат внутренней деидеологизации.

Нужно было уходить из Афганистана? Нужно. И потому, что за 6 лет обнажился полностью преступно-идиотский замысел этой интервенции. Уходить по материальным соображениям – 6 млрд. руб. в год. И главное, - по моральным причинам: жертвы и потери ничем нельзя было оправдать. Население в подавляющем большинстве, несмотря на все усилия спрятать правду, вопреки лживой пропаганде, отвергло и осудило афганскую авантюру.
Уходить нужно было и потому, что иначе никто всерьез не поверил и не принял бы нашего курса на перемены. И не возник бы один из важнейших побудительных мотивов идти нам навстречу.

Объединение Германии. Какую иную позицию можно было занять, когда немецкий народ (и прежде всего в лице наших союзников, ГДРовцев) заявил о нетерпимости далее сохранять «стену» и делить нацию по-живому? Пустить танки, повторить «1968 год»? Это означало бы европейскую войну и крах всех намерений вывести собственную страну на путь современного прогресса.

Тормозить этот процесс, принимавший тогда, как вы помните, обвальный характер, шантажировать, «драть семь шкур» с немцев? Многие такое предлагали и до сих пор держатся этой точки зрения. Но в этом случае (если, конечно, не идти на вооруженный конфликт) объединение произошло бы все равно, произошло бы без нас и против нас. И мы получили бы в лице объединенной Германии не дружественную, а враждебную державу, еще более мощное, чем прежде, орудие холодной войны.

Кстати, я писал однажды в одной из своих статей: если бы не развалили Советский Союз, можно было бы рассчитывать на образование своего рода «оси Москва-Бонн (Берлин)» с огромным потенциалом европейской и мировой политики.

Объединение Германии (при решающей роли СССР) ликвидировало «железный занавес». Холодной войне пришел конец. Это настолько значительное событие, что до сих пор, в течение 13 лет после Мальты и падения Берлинской стены, президенты и прочие политики заявляют претензии на патент в решении этой задачи. А журналисты и политологи никак не могут успокоиться насчет дат. Хотя, казалось бы, есть очевидные факты: холодная война имеет четкие хронологические рамки, ее отличают совершенно определенные черты, главные среди них – гонка ядерных вооружений и не просто идеологическая борьба, а жесткая и провокационная всеохватывающая конфронтация. И то, и другое прекратилось при Горбачеве и благодаря Горбачеву.

Восточная Европа. В принципе ситуация такая же, что и с ГДР. Но с большой разницей в конкретике. Достаточно поставить вопрос: а нужны ли нам были послушные, принудительно удерживаемые союзники, фактически сателлиты в условиях прекращения холодной войны и конфронтации? Были ли они нужны в новых условиях? Наверное, правильно решил Михаил Сергеевич, сказав однажды: «Мы им поднадоели, и они нам поднадоели. Поживем по-новому, ничего страшного».

Подразумевалось, правда, что в благодарность за свободу «друзья» повернутся к нас своим новым социалистическо-демократическим лицом. Но тут было заблуждение и коренилось оно, конечно, в великодержавном самомнении, в идеологической зашоренности, которые, кстати, на протяжении многих лет и десятилетий мешали нам правильно оценивать то, что там происходит и что неизбежно произошло.

Агрессия Ирака против Кувейта и война в Персидском заливе.

В условиях надвигающейся глобализации (хотя этот термин еще не был в ходу) надо было поворачивать мир в иное русло, где нет места агрессии и где предполагалась совместимость национально-государственных амбиций и интересов. Конечно, крайне усложнял эту эпохальную задачу неожиданно бурный процесс повсеместной этнической и исторической идентификации.

Прекращение холодной войны позволило приступить к решению этой задачи. Главная ответственность ложилась тогда на сверхдержавы плюс другие более-менее великие. В подходах к этой проблеме было наломано много дров впоследствии. Это вы знаете. Тем не менее…

Совместная акция международного сообщества во главе с США и СССР вместе с ООН по обузданию агрессии Хусейна явилась важным прецедентом мировой политики новой эпохи, по сути новой эры – политики сотрудничества, взаимодействия, солидарности ради общих ценностей цивилизации.

Горбачев занял единственно возможную позицию. Его усилия покончить с агрессией мирным путем не увенчались успехом, но это не отменяет принципиальной правильности его поведения.

В контексте прекращения холодной войны и колоссальных проблем и трудностей на пути реформирования собственной страны потеряла смысл по сути и имперская политика в зоне так называемого «национально-освободительного движения». Идеологический компонент ее выдохся давно, еще до Горбачева. В ЦК и в Правительстве давно понимали, что нам морочат голову, изображая из себя твердых марксистов-ленинцев, строящих социализм. Действовали мы там в сугубо стратегических соображениях и в рамках холодной войны.

Таковы наиболее значительные акции и события внешней политики Горбачева, которые инициировали коренное изменение всей ситуации на мировой арене.

Теперь я обозначу основные политические идеи нового мышления и методы его реализации. Одни из них были применены впервые, другие трансформировались и приобрели другой характер.

Идея ядерного разоружения. Горбачев предложил ликвидировать ядерное оружие к 2000 году. Не получилось. Может быть, впрочем, потому, что за 10 лет до этой даты исчез Советский Союз. Но произошло гигантское, принципиальной важности сокращение ядерных арсеналов. Ядерное оружие выведено из первого ряда инструментов мировой политики. Так что идея Горбачева оказалась плодотворной, востребованной и она работает.
Дальше. Открытость миру. Установка на включение страны не только в мировую экономику, но и вообще включение ее в мировой цивилизационный процесс не в качестве антагониста, а органичной составной части. Такой поворот был результатом понимания стремительно растущей взаимосвязанности и взаимозависимости всех частей международного сообщества. Кстати, эта идея была исходным пунктом нового мышления.

Интеграция в Европу. Горбачев реанимировал общеевропейский процесс на новой основе. Его идея «общеевропейского дома» - предмет нескончаемых насмешек – пустила-таки корни. Туго, нехотя, с трудом, но «процесс пошел». Во всяком случае, это еще Советский Союз, при Горбачеве, проложил первые камни по дороге к Европейскому Сообществу (Союзу - теперь), к Совету Европы. Россия при Ельцине лишь унаследовала неизбежное для нее участие в делах и институтах Европы.

Нормальные и по возможности добрые отношения по всем азимутам. Несомненны заслуги Горбачева здесь – и по новизне идей, и по конкретным шагам. Он первый у нас оценил роль Азиатско-Тихоокеанского региона и наметил пути выхода страны в этот великий регион мира. Он положил начало новым отношениям не только с большинством западноевропейских государств, но и с Индией, Китаем, Японией, Индонезией и другими некоторыми государствами Азии, а также Латинской Америки. Все это была политика с дальним прицелом. И начатое им востребовано и работает сейчас.

Горбачев буквально навязал государственным деятелям и общественности диалог как главную форму взаимного узнавания и объяснений по кардинальным проблемам современной жизни. Он превратил диалог в чрезвычайно действенный канал доведения до внешнего мира своих подлинных намерений. Тем самым решающим образом способствовал возникновению такого мощного фактора мировой политики и мироустройства, как доверие. При нем личные отношения между лидерами государств начали играть по-новому существенную роль в международном процессе. Диалог, доверие, личные отношения – эти эффективно использованные Горбачевым «инструменты» внешней политики – востребованы в ХХI веке и, как мы видим, хорошо продолжают служить международному сообществу.

Горбачев (а не Ельцин, как утвердилось в нашей пропаганде) вышел на «большую семерку» и участвовал в ее Лондонской сессии летом 1991 года.

Горбачев первый установил формальную связь с Международным валютным Фондом и подписал с Камдессю соответствующий документ в 1991 году.

Именно Горбачев начал размывать жупел НАТО, которая, как нам долго внушали и убедили, что вот-вот она устроит нам либо «41 год», либо «Хиросиму». При Горбачеве впервые Генсек НАТО (Манфред Вернер) посетил Москву в июле 1990 года, а министр иностранных дел СССР выступал в Брюсселе на Совете НАТО.

Потом, правда, Россия опрокинула это начинание, как и многое другое из наследия Горбачева. Сколько было дурацкой полемики и безнадежных ультиматумов, просто комичного шантажа по поводу расширения НАТО! Хотя никто толком – ни политики, ни профессионалы-военные, ни журналисты – так и не объяснили народу, почему приближение НАТО, скажем на 100 км ближе к границам создает смертельную угрозу нашей стране при наличии и у них, и у нас ракет, которые с одинаковой точностью летают на тысячи километров.

Пришли же теперь, при Путине, к тому, что с самого начала было ясно по окончании холодной войны: никакой угрозы Альянс для нас не представляет, он не носитель инициативной агрессии, с ним не только можно, но и нужно сотрудничать.

Я вообще считаю, что Путин – разумеется, в совершенно новой обстановке и по-своему, с учетом новых моментов, которых не было при Горбачеве, - воспроизводит и продолжает в принципе внешнеполитический курс, начало которому положил Михаил Сергеевич своим «новым мышлением».

И так же, как у того, в основе этого курса – две простые вещи: здравый смысл (народный, конечно, а не политиканский, не идеологический) и принцип: «по одежке протягивай ножки».

Ожидаю вопрос и реплику: ну, хорошо… Но ведь дело не только в идеях и намерениях, не только, чтó делалось, но и как делалось, с какими прямыми и косвенными, попутными результатами.

На эту тему еще долго будут спорить, ругаться, клеить ярлыки и предъявлять обвинения.

Я на это реагирую так: не забывайте, в каких условиях Горбачев начинал и действовал, а также то, что сделанное им все-таки было впервые в мировой истории.

Он добился спасительного перелома в мировом развитии. А преподнести счастливый и спокойный для всех мир не дано никому и никогда … по природе вещей.

Тот факт, что многое из тех идей, форм и методов внешнеполитической деятельности, которым дал путевку в жизнь Горбачев, востребованы и продолжены, доказывает, что они шли в русле объективной логики приближения мира к ХХI веку.

Горбачев заложил основы неконфронтационной внешней политики. И нет ей альтернативы в ХХI веке, если человечество собирается продолжать жить.
 

В последние годы много болтовни и всяких сочинений о патриотизме – в разных контекстах и аспектах. Рейтинг Путина тоже связывают с патриотизмом.

На этот счет в заключение позволю себе сказать следующее.

Патриотизму наш народ принес неисчислимые жертвы. Нередко – не потому, что это было необходимо в национальных интересах, а потому, что его принуждали или обманывали. И что получил?! Пора бы уже успокоиться. И вспомнить о простых истинах.

У русского человека здравое и мудрое отношение к патриотизму, может быть, немножко циничное, как и к Господу Богу (Пушкин донес это до нас как всегда гениально). В 1917 году русский мужик был убежден, что немец до Рязани не дойдет. И побежал с фронта, прихватив винтовку для целей, более для него жизненных, чем патриотизм.
А когда в 1941 году он увидел, что немец дойдет и до Рязани, он встал насмерть.

И к нынешним патриотическим играм в Думе, на ТВ, в газетах и в других местах насчет НАТО, «ни пяди земли» и т.п. (после того, как в Беловежской Пуще отдали пол страны и никто не вышел на улицы, а «народные избранники» в парламенте почти единогласно проголосовали «за»), народ – я имею в виду подлинное значение этого слова – относится плево. Его это не волнует.

С Отечественной войны русский солдат, отдав все, что мог, возвращался с песней: «Не нужен нам берег турецкий и Африка нам не нужна…». Политики все-таки оттяпали малые и большие чужие куски и на Западе, и на Востоке, якобы в оплату за жертвы народа. А народу не нужны были такие подарки, которые потом обернулись истощающей гонкой вооружений, кризисами, изматывающей враждой с внешним миром и в конце концов развалом страны.