И.А. Зевелев

Хотел бы коротко отметить только четыре момента. Первое. Здесь прозвучала очень важная мысль. Ее высказал Сэм Грин: то, как мы видим друг друга, в первую очередь зависит от того, как мы видим самих себя. И национальная идентичность видения своей роли в мире определяет имидж других, как мы его пытаемся конструировать. Естественно, это относится к обеим сторонам.

Я думаю, что именно  на этом глубинном уровне национальной внешнеполитической идентичности у России и Соединенных Штатов есть серьезные и, я бы сказал, фундаментальные проблемы. Потому что, на мой взгляд, представление в Соединенных Штатах о себе, прежде всего, как о лидере, и представление России о самой себе как одном из центров силы и влияния в многополярном мире (я говорю о внешнеполитических представлениях, как они сейчас формулируются ) - эти два представления плохо уживаются друг с другом. Здесь неизбежны напряжения, которые будут сохраняться в ближайшие годы.

Второй момент, который я хотел отметить: есть, по крайней мере, три уровня, на которых можно изучать то, что мы думаем друг о друге. Один уровень – это представления политических элит. Второй уровень – это общественное мнение. И третий, на мой взгляд, совершенно отдельный уровень, - это средства массовой информации. И то, как мы видим друг друга на этих трех уровнях, порой может различаться. На каждом из этих трех уровней существует разная динамика.

Что меня удивляет (у меня нет ответа на вопрос): почему в советское время существовал явный разрыв между тем, что думала политическая элита о Соединенных Штатах или, по крайней мере, говорила, что думала, и тем, что думало общество? А сейчас в России, по крайней мере, на этих трех уровнях, существует высокая степень совпадения. И политическая элита, и общественное мнение, и, соответственно, средства массовой информации, зависящие, прежде всего, от политической элиты,  говорят примерно одно и то же о Соединенных Штатах. И графики, которые показывал Лев Гудков, совпадают довольно точно, на мой взгляд, с тем, что мы слышали по телевидению, и с тем, что говорило политическое руководство.

Третий момент, который я хотел бы отметить, - это динамичность изменения  представления друг о друге. Конечно, мы видели друг друга по-разному. Одно – то, как мы видели друг друга в 2001-2002 годах, сразу после 11 сентября.  И это  продолжалось примерно полтора года. Другое -  то, как мы видели друг друга в августе 2008 года, о чем говорил  Дмитрий Тренин.  То есть динамичность очевидна.

Четвертый момент - многослойность представления. Мне кажется, что в каждый данный момент есть несколько образов друг друга, которые не обязательно взаимоисключающие, а порой они взаимодополняющие, но между ними может быть напряжение. Это означает, по крайней мере, две вещи.

Первое - важность субъективного выбора лидеров. Вот когда есть некое меню, из которого можно выбирать, то чрезвычайно высока роль лидера, или, скажем точнее, роль достаточно узкой группы лиц, которая принимает решения.

И второй момент, связанный с первым: борьба внутри элит по поводу того, что и как мы думаем друг о друге, что мы должны думать друг о друге, в какие-то моменты может становиться персонифицированной.

Что все это может означать для современного этапа российско-американских отношений? Мне кажется, что два лидера приехали в Лондон, имея в багаже одновременно несколько образов друг друга. С одной стороны, - образ партнера, с которым совершенно необходимо налаживать диалог, и, прежде всего, в области безопасности, а с другой стороны, - образ страны, с лидером которой предстояло встретиться.

У Обамы – это был образ страны с авторитарным режимом,  стремящейся к региональной гегемонии и стремящейся поставить пределы американскому влиянию в мире. У Медведева – это был образ державы, стремящейся к однополярному миру на основе экономического и военного превосходства в обход международного права (образ, идущий, наверное, от Примакова).

Эти два образа, с одной стороны, и два образа - с другой, когда один из них более или менее совпадает, а два других находятся в противоречии друг с другом, - будут сохраняться на ближайшие годы и будут делать партнерство очень трудным.

И последнее замечание.  В выступлении Федора Лукьянова прозвучала мысль о глобальном контексте нашего видения друг друга. Это чрезвычайно важно. Думаю, что, прежде всего, возрастающая роль Китая в международных отношениях будет менять всю динамику того, как мы думаем друг о друге. Мы порой выхватываем и российско-американские отношения, и взаимные имиджи из глобального контекста. А в предстоящие годы, наверное, этот глобальный контекст во все большей степени будет определять то, что мы думаем друг о друге, и то, как мы будем строить отношения.