В последнее  время очевидна активация консервативных настроений на уровне массового сознания. Эти настроения, всегда разделяемые значительной частью российских граждан, сейчас, в большой степени, инициируются и поддерживаются целенаправленной политикой власти.  В целом, понятны и причины этого. В нулевые годы легитимность власти в решающей степени достигалась через курс повышения благосостояния населения, повышения уровня его потребительских притязаний. Фактически эта была политика создания в стране потребительского общества, которая, по определению, встраивала Россию в общевилизационный контекст, продвигала ее в сообщество западных государств. Поэтому не случайно,  что российская власть на протяжении 2000-ых с разной степенью интенсивности декларировала европейский выбор России.

 

Ныне ситуация кардинальным образом изменилась. Политика повышения благосостояния в сложившихся экономических условиях поставлена под вопрос. В такой обстановке в качестве основы легитимности власти может выступить лишь консерватизм в его традиционалистском варианте, при этом  подаваемый как инструмент противостояния Западу и его модернистской культуре.

 

Из этого представления о современных реалиях и рождается проект создания «нового консервативного человека». Этот человек должен быть способен пожертвовать своим благосостоянием, индивидуальным выбором ради интересов государства. Фундаментальная проблема заключается в том, готово ли российское общество к тому, чтобы стать материалом для реализации такого проекта?

 

Существует достаточно распространенная точка зрения, согласно которой изменения системы ценностей для большинства населения России оказалась поверхностной и ныне под воздействием многих обстоятельств, как внешнего, так и внутреннего характера, все возвращается к исходным позициям. Но даже если согласиться с тезисом об органическом отторжении большинством населения модернистских ценностей, нельзя не признать, что современное российское общество не похоже ни на  общество периода сталинизма, ни на советское общество времени брежневского «застоя», оно также отличается и от постсоветского  общества 90-х.

 

Это общество потребителей, не только, а, может быть, и не столько в экономическом, а в социально-психологическом плане. Оно привыкло получать различные блага, не особенно задумываясь, насколько его трудовой вклад адекватен этим благам. Оно привыкло к доступному «хлебу» и все еще надеется, что будут и «зрелища». Вряд ли оно готово посвятить жизнь нескольких поколений обороне «государства-крепости». И в этом смысле уместна и другая постановка вопроса о феномене современного массового консерватизма: не является ли он  конъюнктурным явлением, само возникновение которого обусловлено совпадением целого ряда факторов, влияние   которых ограничено временными рамками?  Например, относительно устойчивым социально-экономическом положением при одновременном крахе надежд на линейный рост благосостояния в ближайшие годы и закрытии социальных лифтов для большинства населения?